Куприн шурочка краткое содержание. Поединок (повесть), сюжет, герои

В 1905 году создал Куприн "Поединок". Краткое содержание этой повести мы сегодня рассмотрим. Первое издание произведения вышло с посвящением М. Горькому. Влияние этого писателя определило все "буйное" и "смелое" в повести, как признавался сам Куприн. "Поединок", краткое содержание которого мы рассмотрим, начинается следующим образом.

Невезение Ромашова

Молодой офицер Ромашов после вечерних занятий, полагающихся по уставу гарнизонной службы, бродил без дела по улицам города. Этот человек был на службе лишь второй год и имел забавную привычку думать в 3-м лице о себе, как в шаблонных романах. Герою в этот вечер немного не везло. Прибыл Шульгович, командир полка, который оказался не в духе и потому сделал выговор солдату Ромашова, татарину, который плохо понимал по-русски. Были наказаны оба: и солдат, и подпоручик. Ромашову полагалось четверо суток провести под домашним арестом. Он любил во время прогулок мечтать о том, что скоро поступит в академию, успешно сдав экзамены, а затем сделает блестящую карьеру и докажет всем в полку, какой он есть на самом деле.

Взаимоотношения с Шурочкой и Раисой Петерсон

О чем же далее повествует Куприн ("Поединок")? Краткое содержание продолжается рассказом о том, что главный герой часто бывал в гостях у Николаева, своего друга. Он каждый раз обещал не ходить больше туда, поскольку нельзя надоедать всякий раз людям. К тому же, герой был безнадежно влюблен в Шурочку (Александру Петровну, жену поручика). Денщик Гайнан прервал его мысли. Он принес письмо от Петерсон Раисы Александровны. Ромашов уже давно и скучно обманывал с ней ее супруга, и это ему уже порядком надоело. От запаха приторно-сладких духов этой женщины Ромашова воротило, как и от пошлого тона ее писем. Главный герой решил все-таки пойти к Николаевым. В четвертой главе автор описывает его визит.

Подготовка Николаева к экзаменам

Владимир Ефимович (так звали Николаева) был занят. Он готовился к поступлению в академию, однако каждый раз проваливал экзамены. Его жена Шурочка прикладывала все свои усилия для того, чтобы ему помочь. Она уже выучила программу лучше него.

Николаев занимался, а тем временем Шурочка с Ромочкой (так его называла Александра) обсуждали статью в газете о поединках в армии. Недавно их узаконили. По мнению Шурочки, это было сурово, однако для русских офицеров необходимо хотя бы для того, чтобы личности, подобные Назанскому и Арчаковскому, знали свое место. В отличие от Александры, Ромашов не считает плохим Назанского. Вскоре необходимо было отправляться спать, и подпоручик покидает Николаевых. Пятая глава начинается тем, что на улице главный герой слышит, как его частые визиты обсуждает денщик. Он решает навестить Назанского, находившегося в запое уже некоторое время.

Ромашов отправляется к Назанскому

Назанский рассказывает в пьяном бреду Ромашову о том, что когда-то он был влюблен в одну женщину. Между ними не было ничего, и он считает, что дама его разлюбила из-за пьянства. Затем он достает одно из ее писем и показывает его Ромашову, который узнает почерк Шурочки. Главному герою становится понятно, почему она так плохо отзывается о Назанском. Еще одно письмо ждет его дома. Оно от Раисы Александровны, опостылевшей Ромашову любовницы. Теперь в нем одни лишь угрозы и намеки на то, что она знает об "отношениях" с Николаевой Ромашова. Этим письмом заканчивается пятая глава.

На ближайшем же балу, устроенном в полку, главный герой объявил о разрыве Петерсон, а та обещала отомстить ему за это. Вскоре к Николаевым начали приходить анонимки.

Ромашов теряет сознание на глазах у Шульговича

Продолжает описывать неприятности, выпавшие на долю главного героя, Куприн ("Поединок"). Краткое содержание служебных неудач Ромашова состояло в том, что им было недовольно начальство, и поэтому однажды его вызвал к себе Шульгович, полковник, и устроил разнос (об этом рассказывается в 7-й главе). Шульговичу не нравилось, что он спорит со старшими по званию, а также участвует в пьянках офицеров. У Ромашова от этих выговоров шла кругом голова. Он чувствовал, что еще немного, и он ударит полковника. Однако вместо этого главный герой потерял сознание. Не на шутку испугался Шульгович. Он сказал, что погорячился, что одинаково любит всех своих офицеров и не хотел его обидеть. Шульгович предложил помириться Ромашову и даже позвал его на обед. Офицерское собрание проходит субботним вечером, а Ромашова назначили распорядителем бала.

Бал

О бале нельзя не сказать отдельно пару слов, описывая произведение, которое создал Куприн ("Поединок"). Краткое содержание по главам устроит не всех читателей. Некоторые хотят познакомиться с теми или иными сценами в оригинале. Для тех, кого интересуют подробности бала, отметим, что описание его дается автором в 8-й и 9-й главе. Присутствуют на нем все офицеры с дочерями и женами. Раиса Петерсон также в числе гостей. Эта женщина, самолюбие которой уязвлено разрывом с Ромашовым, устраивает во время кадрили сцену, наносит оскорбления Николаевой.

День именин, объяснение с Шурочкой

Главного героя в конце апреля Александра Петровна приглашает на общий их день именин. У него сейчас туго с деньгами, буфетчик уже не отпускает сигареты в долг. Однако ради этого случая Ромашов занял немного денег у Рафальского (в 12-й главе) для того, чтобы купить духи Шурочке, что отмечает Александр Куприн ("Поединок"). Краткое содержание сцены празднества следующее. Оно выдалось довольно шумное. Ромашов сидел возле Шурочки и старался не прислушиваться к плоским шуткам и глупым разговорам офицеров. Иногда он касался руки своей возлюбленной, что очень не нравилось Николаеву. Затем, после застолья, он решил прогуляться с Шурочкой в роще (14-я глава). Та призналась, что Ромашов ей мил, что у них общие желания и мысли, однако от отношений следует отказаться. Шурочка поторопила его скорее вернуться, пока их уход не обнаружили. Николаев и так был очень недоволен поступающими анонимками.

Корпусный смотр, арест Ромашова

Не правда ли, интересно, какими событиями продолжается повесть Куприна "Поединок"? Краткое содержание переходит к описанию корпусного смотра, прошедшего в мае. О нем автор рассказывает в 15-й главе. Все капитаны, кроме Стельковского, поднимают ни свет ни заря свои роты. Он же решил дать своим солдатам выспаться, и на смотре они выглядели "молодцеватыми", "ловкими", "со свежими лицами". В итоге, когда генерал проверял, как перестраиваются и маршируют солдаты, он остался доволен только 5-й ротой, которой командовал Стельковский. Самое худшее, однако, было впереди. Окрыленный торжественным моментом, во время проведения церемониального марша Ромашов настолько замечтался, что не заметил того, как он нарушил строй всей роты. К тому же один измученный солдат на глазах у генерала упал на землю. Подпоручику Ромашову за это выносят строгий приговор. Он должен находиться на дивизионной гауптвахте под арестом.

Разговор с Хлебниковым, самоубийство солдата из роты Осадчего

Однако публичным позором отнюдь не заканчиваются неприятности Ромашова, героя, которого создал Куприн ("Поединок"). Читать краткое содержание по главам, конечно, не так увлекательно, как оригинал произведения. Описывая основные события, мы отметим, что произошло объяснение с Николаевым, попросившим его больше к ним не приходить и прекратить бессмысленный поток анонимок. Ромашов по дороге домой встретил солдата, упавшего в обморок. Его фамилия - Хлебников. Этот солдат плакал и жаловался Ромашову на службу в роте (16-я глава). Все над ним издевались, били его, а он с детства мучается грыжей и к учению непригоден. Ромашову свои собственные проблемы на фоне этого несчастного солдата показались пустяками. Самое худшее произошло в конце мая. В это время повесился солдат в роте Осадчего (18-я глава). Затем последовало беспробудное пьянство. Все напивались на офицерских собраниях.

Оскорбление Николаева, назначение поединка

Уже приближается к концу рассказ Куприна "Поединок". Краткое содержание его дальнейших событий подготавливает неизбежный финал. На собрании однажды Бек-Агамалов в пьяном виде чуть не ударил барышню, обозвавшую его дураком. Главному герою едва удалось остановить его. Были на нем и Николаев с Осадчим. Последний устроил отпевание солдата-самоубийцы. Главный герой потребовал этот фарс прекратить, но Николаев вмешался и сказал, что подобные Ромашову позорят полк. Разгорелся конфликт между ними, во время которого главный герой выплеснул в лицо Николаеву недопитое пиво (19-я глава). Офицерский суд решил, что эта ссора может завершиться лишь поединком. Отказавшемуся от него следует покинуть службу. Ромашову Назанский настоятельно советует отказаться от поединка, так как жизнь - удивительное и захватывающее явление (20-я глава).

Финал произведения

Вечером Шурочка приходит к Ромашову. Она просит не отказываться от дуэли, так как выглядеть это будет весьма сомнительно (22-я глава). Шурочка также рассказывает ему, как она потратила годы своей жизни ради карьеры супруга, и Николаева из-за этого случая могут не допустить к сдаче экзамена. Она уверяет, что своего мужа предупредила не стрелять в Ромашова. Таким образом, дуэль обязана состояться, однако никто при этом не должен быть ранен. В конце встречи Шурочка обняла Ромочку и поцеловала его. Они ведь не увидятся больше, так что бояться нечего. Поединок состоялся утром следующего дня.

Составляя краткий пересказ повести Куприна "Поединок", мы подошли к заключительной, 23-й главе. Она очень короткая и представляет собой рапорт, составленный полковым командиром, в котором было сказано, что Николаев смертельно ранил Ромашова. Через 7 минут последний скончался от внутреннего кровоизлияния.

Так заканчивает Куприн А. И. "Поединок". Краткое содержание по главам поможет вам вспомнить или узнать его сюжет, а также сориентирует, к какому месту повести следует обращаться для подробного знакомства с основными эпизодами.

Повесть Александра Ивановича Куприна «Поединок» состоит из двадцати трех частей.

«Поединок» краткое содержание по главам

Глава 1

По всему плацу солдаты стояли вразброс: около тополей, окаймлявших шоссе, около гимнастических машин, возле дверей ротной школы, у прицельных станков. Все это были воображаемые посты, как, например, пост у порохового погреба, у знамени, в караульном доме, у денежного ящика.
Офицеры приложили руки к козырькам фуражек. — Прошу продолжать занятия, — сказал командир полка и подошел к ближайшему взводу. — Полковник Шульгович был сильно не в духе. Он обходил взводы, предлагал солдатам вопросы из гарнизонной службы и время от времени ругался матерными словами с той особенной молодеческой виртуозностью, которая в этих случаях присуща старым фронтовым служакам.
Подпоручик Ромашов. Хорошо вы, должно быть, занимаетесь с людьми. Колени вместе! — гаркнул вдруг Шульгович, выкатывая глаза. — Как стоите в присутствии своего полкового командира? Капитан Слива, ставлю вам на вид, что ваш субалтерн-офицер не умеет себя держать перед начальством при исполнении служебных обязанностей…

Глава 2

«Пойду на вокзал», — подумал Ромашов. Но тотчас же он поглядел на свои калоши и покраснел от колючего стыда. Это были тяжелые резиновые калоши в полторы четверти глубиной, облепленные доверху густой, как тесто, черной грязью. Такие калоши носили все офицеры в полку.
Надо отбывать срок командования ротой. Непременно, уж непременно в своем полку. Вот он приезжает сюда — изящный, снисходительно-небрежный, корректный и дерзко-вежливый, как те офицеры генерального штаба, которых он видел на прошлогодних больших маневрах и на съемках. От общества офицеров он сторонится.
» Бешено, с потрясающим криком ринулись солдаты вперед, вслед за Ромашовым. Все смешалось, заволоклось дымом, покатилось куда-то в пропасть. Неприятельские ряды дрогнули и отступают в беспорядке. А сзади их, далеко за холмами, уже блестят штыки свежей, обходной колонны.

Глава 3

За окном мягко гасли грустные и нежные зеленоватые апрельские сумерки. В сенях тихо возился денщик, осторожно гремя чем-то металлическим. «Вот странно, — говорил про себя Ромашов, — где-то я читал, что человек не может ни одной секунды не думать.
Гайнан был родом черемис, а по религии — идолопоклонник. Последнее обстоятельство почему-то очень льстило Ромашову. В полку между молодыми офицерами была распространена довольно наивная, мальчишеская, смехотворная игра: обучать денщиков разным диковинным, необыкновенным вещам.
Прощай, старина!.. Возьми из собрания мой ужин, и можешь его съесть. Он дружелюбно хлопнул по плечу черемиса, который в ответ молча улыбнулся ему широко, радостно и фамильярно.

Глава 4

» Улыбка внезапно сошла с лица Александры Петровны, лоб нахмурился. Опять быстро, с настойчивым выражением зашевелились губы, и вдруг опять улыбка — шаловливая и насмешливая. Вот покачала головой медленно и отрицательно. «Может быть, это про меня?» — робко подумал Ромашов.
Шурочка вдруг быстро, внимательно взглянула на подпоручика и так же быстро опустила глаза на вязанье. Но сейчас же опять подняла их и засмеялась. — Да вы ничего, Юрий Алексеич… вы посидите и оправьтесь немного. «Оправьсь!» — как у вас командуют.
Унзер — какое смешное слово… Унзер, унзер, унзер… — Что вы шепчете, Ромочка? — вдруг строго спросила Александра Петровна. — Не смейте бредить в моем присутствии. Он улыбнулся рассеянной улыбкой. —

Глава 5

5 Ромашов вышел на крыльцо. Ночь стала точно еще гуще, еще чернее и теплее. Подпоручик ощупью шел вдоль плетня, держась за него руками, и дожидался, пока его глаза привыкнут к мраку. В это время дверь, ведущая в кухню Николаевых, вдруг открылась, выбросив на мгновение в темноту большую полосу туманного желтого света.
Думаю, можно… Ходит все по комнате. — Зегржт на секунду прислушался. — Вот и теперь ходит. Вы понимаете, я ему ясно говорил: во избежание недоразумений условимся, чтобы плата… — Извините, Адам Иванович, я сейчас, — прервал его Ромашов. — Если позволите, я зайду в другой раз.
Р.П.» Глупостью, пошлостью, провинциальным болотом и злой сплетней повеяло на Ромашова от этого безграмотного и бестолкового письма. И сам себе он показался с ног до головы запачканным тяжелой, несмываемой грязью, которую на него наложила эта связь с нелюбимой женщиной — связь, тянувшаяся почти полгода.

Глава 6

Таким образом, офицерам даже некогда было серьезно относиться к своим обязанностям. Обыкновенно весь внутренний механизм роты приводил в движение и регулировал фельдфебель; он же вел всю канцелярскую отчетность и держал ротного командира незаметно, но крепко, в своих жилистых, многоопытных руках.
Из окна направо была видна через ворота часть грязной, черной улицы, с чьим-то забором по ту сторону. Вдоль этого забора, бережно ступая ногами в сухие места, медленно проходили люди. «У них целый день еще впереди, — думал Ромашов, завистливо следя за ними глазами, — оттого они не торопятся.
Ромашову вдруг вспомнился один ненастный вечер поздней осени. Несколько офицеров, и вместе с ними Ромашов, сидели в собрании и пили водку, когда вбежал фельдфебель девятой роты Гуменюк и, запыхавшись, крикнул своему ротному командиру: — Ваше высокоблагородие, молодых пригнали!.. Да, именно пригнали.

Глава 7

7 В половине четвертого к Ромашову заехал полковой адъютант, поручик Федоровский. Это был высокий и, как выражались полковые дамы, представительный молодой человек с холодными глазами и с усами, продолженными до плеч густыми подусниками. Он держал себя преувеличенно-вежливо, но строго-официально с младшими офицерами, ни с кем не дружил и был высокого мнения о своем служебном положении.
Бесцветные светлые глаза глядели враждебно. На поклон подпоручика он коротко кивнул головой. Ромашов вдруг заметил у него в ухе серебряную серьгу в виде полумесяца с крестом и подумал: «А ведь я этой серьги раньше не видал». —
Денщик вздрогнул и, вскочив с кровати, вытянулся. На лице его отразились испуг и замешательство. — Алла? — спросил Ромашов дружелюбно. Безусый мальчишеский рот черемиса весь растянулся в длинную улыбку, от которой при огне свечи засверкали его великолепные белые зубы. — Алла, ваша благородия! —

Глава 8

Ромашов пришел в собрание в девять часов. Пять-шесть холостых офицеров уже сошлись на вечер, но дамы еще не съезжались. Между ними издавна существовало странное соревнование в знании хорошего тона, а этот тон считал позорным для дамы являться одной из первых на бал.
Поздоровавшись с тремя офицерами, Ромашов сел рядом с Лещенкой, который предупредительно отодвинулся в сторону, вздохнул и поглядел на молодого офицера грустными и преданными собачьими глазами. — Как здоровье Марьи Викторовны? — спросил Ромашов тем развязным и умышленно громким голосом, каким говорят с глухими и туго понимающими людьми и каким с Лещенкой в полку говорили все, даже прапорщики. —
Музыканты, вальс! — Простите, господин подполковник, мои обязанности призывают меня, — сказал Ромашов. — Эх, братец ты мой, — с сокрушением поник головой Лех. — И ты такой же перец, как и они все…

Глава 9

Здравствуйте, Юрий Алексеевич! Что же вы не подойдете поздороваться? — запела Раиса Александровна. Ромашов подошел. Она со злыми зрачками глаз, ставшими вдруг необыкновенно маленькими и острыми, крепко сжала его руку. — Я по вашей просьбе оставила вам третью кадриль. Надеюсь, вы не забыли?
Кавалье, ангаже во дам! [Кавалеры, приглашайте дам! (фр.)] Ромашов с Раисой Александровной стали недалеко от музыкантского окна, имея vis-a-vis [напротив (фр.)] Михина и жену Лещенки, которая едва достигала до плеча своего кавалера.
Раиса с треском сложила веер. — О, подлец-мерзавец! — прошептала она трагически и быстро пошла через залу в уборную. Все было кончено, но Ромашов не чувствовал ожидаемого удовлетворения, и с души его не спала внезапно, как он раньше представлял себе, грязная и грубая тяжесть.

Глава 10

10 Было золотое, но холодное, настоящее весеннее утро. Цвела черемуха. Ромашов, до сих пор не приучившийся справляться со своим молодым сном, по обыкновению опоздал на утренние занятия и с неприятным чувством стыда и тревоги подходил к плацу, на котором училась его рота.
«Эх, все равно уж! — думал с отчаянием Ромашов, подходя к роте. — И здесь плохо, и там плохо, — одно к одному. Пропала моя жизнь!» Ротный командир, поручик Веткин, Лбов и фельдфебель стояли посредине плаца и все вместе обернулись на подходившего Ромашова. Солдаты тоже повернули к нему головы.
Прошу господ офицеров идти в ротную школу, — закончил он сердито. Он резко повернулся к офицерам спиной. — Охота вам было ввязываться? — примирительно заговорил Веткин, идя рядом с Ромашовым. — Сами видите, что эта слива не из сладких. Вы еще не знаете его, как я знаю. Он вам таких вещей наговорит, что не будете знать, куда деваться. А возразите, — он вас под арест законопатит. —

Глава 11

11 В ротной школе занимались «словесностью». В тесной комнате, на скамейках, составленных четырехугольником, сидели лицами внутрь солдаты третьего взвода. В середине этого четырехугольника ходил взад и вперед ефрейтор Сероштан. Рядом, в таком же четырехугольнике, так же ходил взад и вперед другой унтер-офицер полуроты — Шаповаленко. —
Бондаренко! — выкрикнул зычным голосом Сероштан. Бондаренко, ударившись обеими ногами об пол, вскочил прямо и быстро, как деревянная кукла с заводом. — Если ты, примерно, Бондаренко, стоишь у строю с ружом, а к тебе подходит начальство и спрашивает: «Что у тебя в руках, Бондаренко?» Что ты должен отвечать? —
По крайности не даром хлеб ели. Так-то, господин филозоф. Пойдем после ученья со мной в собрание? — Что ж, пойдемте, — равнодушно согласился Ромашов. — Собственно говоря, это свинство так ежедневно проводить время. А вы правду говорите, что если так думать, то уж лучше совсем не служить. Разговаривая, они ходили взад и вперед по плацу и остановились около четвертого взвода.
Рота, ша-ай… на краул! — Рраз! — гаркнули солдаты и коротко взбросили ружья кверху. Слива медленно обошел строй, делая отрывистые замечания: «доверни приклад», «выше штык», «приклад на себя». Потом он опять вернулся перед роту и скомандовал: — Дела-ай… два! —

Глава 12

Ромашов судорожно и крепко потер руками лицо и даже крякнул от волнения. — Гайнан, — сказал он шепотом, боязливо косясь на дверь. — Гайнан, ты поди скажи ему, что подпоручик вечером непременно дадут ему на чай.
У корыта лежала боком на земле громадная розовая йоркширская свинья. Полковник Брем, одетый в кожаную шведскую куртку, стоял у окна, спиною к двери, и не заметил, как вошел Ромашов. Он возился около стеклянного аквариума, запустив в него руку по локоть.
Ромашов обернулся. — Зверинец смотрели? — лукаво спросил Веткин, указывая через плечо большим пальцем на дом Рафальского. Ромашов кивнул головой и сказал с убеждением: — Брем у нас славный человек. Такой милый! — Что и говорить! — согласился Веткин. —

Глава 13

13 Подъезжая около пяти часов к дому, который занимали Николаевы, Ромашов с удивлением почувствовал, что его утренняя радостная уверенность в успехе нынешнего дня сменилась в нем каким-то странным, беспричинным беспокойством.
Шурочка стояла в черной раме раскрытой двери. На ней было белое гладкое платье с красными цветами за поясом, с правого бока; те же цветы ярко и тепло краснели в ее волосах. Странно: Ромашов знал безошибочно, что это — она, и все-таки точно не узнавал ее. Чувствовалось в ней что-то новое, праздничное и сияющее.
Лещенко поглядел на подпоручика собачьими, преданными, добрыми глазами и со вздохом полез в экипаж. Наконец все расселись. Где-то впереди Олизар, паясничая и вертясь на своем старом, ленивом мерине, запел из оперетки: Сядем в почтовую карету скорей, Сядем в почтовую карету поскоре-е-е-ей. —

Глава 14

Андрусевич, сидевший рядом с Осадчим, в комическом ужасе упал навзничь, притворяясь оглушенным. Остальные дружно закричали. Мужчины пошли к Шурочке чокаться. Ромашов нарочно остался последним, и она заметила это. Обернувшись к нему, она, молча и страстно улыбаясь, протянула свой стакан с белым вином.
Из-за деревьев было видно пламя костра. Корявые стволы, загораживавшие огонь, казались отлитыми из черного металла, и на их боках мерцал красный изменчивый свет. — Ну, а если я возьму себя в руки? — спросил Ромашов. — Если я достигну того же, чего хочет твой муж, или еще большего?
Ромашов опять сидел в экипаже против барышень Михиных и всю дорогу молчал. В памяти его стояли черные спокойные деревья, и темная гора, и кровавая полоса зари над ее вершиной, и белая фигура женщины, лежавшей в темной пахучей траве. Но все-таки сквозь искреннюю, глубокую и острую грусть он время от времени думал про самого себя патетически: «Его красивое лицо было подернуто облаком скорби».

Глава 15

Готовились к майскому смотру и не знали ни пощады, на устали. Ротные командиры морили свои роты по два и по три лишних часа на плацу. Во время учений со всех сторон, изо всех рот и взводов слышались беспрерывно звуки пощечин.
«Глаза дам сверкали восторгом». Раз, два, левой!.. «Впереди полуроты грациозной походкой шел красивый молодой подпоручик». Левой, правой!.. «Полковник Шульгович, ваш Ромашов одна прелесть, — сказал корпусный командир, — я бы хотел иметь его своим адъютантом».
Веткин отошел в сторону. «Вот возьму сейчас подойду и ударю Сливу по щеке, — мелькнула у Ромашова ни с того ни с сего отчаянная мысль. — Или подойду к корпусному и скажу: «Стыдно тебе, старому человеку, играть в солдатики и мучить людей. Отпусти их отдохнуть. Из-за тебя две недели били солдат».

Глава 16

16 Из лагеря в город вела только одна дорога — через полотно железной дороги, которое в этом месте проходило в крутой и глубокой выемке. Ромашов по узкой, плотно утоптанной, почти отвесной тропинке быстро сбежал вниз и стал с трудом взбираться по другому откосу. Еще с середины подъема он заметил, что кто-то стоит наверху в кителе и в шинеле внакидку.
Низко склоненная голова Хлебникова вдруг упала на колени Ромашову. И солдат, цепко обвив руками ноги офицера, прижавшись к ним лицом, затрясся всем телом, задыхаясь и корчась от подавляемых рыданий. —
Хлебников схватил руку офицера, и Ромашов почувствовал на ней вместе с теплыми каплями слез холодное и липкое прикосновение чужих губ. Но он не отнимал своей руки и говорил простые, трогательные, успокоительные слова, какие говорит взрослый обиженному ребенку. Потом он сам отвел Хлебникова в лагерь.

Глава 17

С удивлением, с тоской и ужасом начинал Ромашов понимать, что судьба ежедневно и тесно сталкивает его с сотнями этих серых Хлебниковых, из которых каждый болеет своим горем и радуется своим радостям, но что все они обезличены и придавлены собственным невежеством, общим рабством, начальническим равнодушием, произволом и насилием.
Ромашов кое-что сделал для Хлебникова, чтобы доставить ему маленький заработок. В роте заметили это необычайное покровительство офицера солдату. Часто Ромашов, замечал, что в его присутствии унтер-офицеры обращались к Хлебникову с преувеличенной насмешливой вежливостью и говорили с ним нарочно слащавыми голосами. Кажется, об этом знал и капитан Слива.
Часто, увидав издали женщину, которая фигурой, походкой, шляпкой напоминала ему Шурочку, он бежал за ней со стесненным сердцем, с прерывающимся дыханием, чувствуя, как у него руки от волнения делаются холодными и влажными. И каждый раз, заметив свою ошибку, он ощущал в душе скуку, одиночество и какую-то мертвую пустоту.

Глава 18

Ромашову было противно опухшее лицо Веткина с остекленевшими глазами, был гадок запах, шедший из его рта, прикосновение его мокрых губ и усов. Но он был всегда в этих случаях беззащитен и теперь только деланно и вяло улыбался. — Постой, зачем я к тебе пришел?.. — кричал Веткин, икая и пошатываясь. — Что-то было важное…
Женщины истерически визжали. Мужчины отталкивали друг друга. Ромашова стремительно увлекли к дверям, и кто-то, протесняясь мимо него, больно, до крови, черкнул его концом погона или пуговицей по щеке. И тотчас же на дворе закричали, перебивая друг друга, взволнованные, торопливые голоса.
Ромашов быстро замигал веками и глубоко вздохнул, точно после обморока. Сердце его забилось быстро и беспорядочно, как во время испуга, а голова опять сделалась тяжелой и теплой. — Пусти! — еще раз крикнул Бек-Агамалов с ненавистью и рванул руку.

Глава 19

Собрание, несмотря на поздний час, было ярко освещено и полно народом. В карточной, в столовой, в буфете и в бильярдной беспомощно толклись ошалевшие от вина, от табаку и от азартной игры люди в расстегнутых кителях, с неподвижными кислыми глазами и вялыми движениями. Ромашов, здороваясь с некоторыми офицерами, вдруг заметил среди них, к своему удивлению, Николаева.
От табачного дыма резало в глазах. Клеенка на столе была липкая, и Ромашов вспомнил, что он не мыл сегодня вечером рук. Он пошел через двор в комнату, которая называлась «офицерскими номерами», — там всегда стоял умывальник. Это была пустая холодная каморка в одно окно.
Обо всем будет мною утром подан рапорт командиру полка. И все расходились смущенные, подавленные, избегая глядеть друг на друга. Каждый боялся прочесть в чужих глазах свой собственный ужас, свою рабскую, виноватую тоску, — ужас и тоску маленьких, злых и грязных животных, темный разум которых вдруг осветился ярким человеческим сознанием.

Глава 20

Форма одежды обыкновенная. Председатель суда подполковник Мигунов». Ромашов не мог удержаться от невольной грустной улыбки: эта «форма одежды обыкновенная» — мундир с погонами и цветным кушаком — надевается именно в самых необыкновенных случаях: «на суде, при публичных выговорах и во время всяких неприятных явок по начальству.
Ромашов ярко и мучительно вспомнил вчерашнюю драку и, весь сгорбившись, сморщив лицо, чувствуя себя расплюснутым невыносимой тяжестью этих позорных воспоминаний, спрятался за газету и даже плотно зажмурил глаза. Он слышал, как Николаев спросил в буфете рюмку коньяку и как он прощался с кем-то. Потом почувствовал мимо себя шаги Николаева.
Потирая, точно при умывании, свои желтые костлявые руки с длинными мертвыми пальцами и синими ногтями, он сказал усиленно-вежливо, почти ласково, тонким и вкрадчивым голосом: — Ну да, все это, конечно, так и делает честь вашим прекрасным чувствам. Но скажите нам, подпоручик Ромашов… вы до этой злополучной и прискорбной истории не бывали в доме поручика Николаева?

Глава 21

21 Назанский был, по обыкновению, дома. Он только что проснулся от тяжелого хмельного сна и теперь лежал на кровати в одном нижнем белье, заложив рука под голову. В его глазах была равнодушная, усталая муть. Его лицо совсем не изменило своего сонного выражения, когда Ромашов, наклоняясь над ним, говорил неуверенно и тревожно: — Здравствуйте, Василий Нилыч, не помешал я вам? —
Ромашов бросил весла вдоль бортов. Лодка едва подвигалась по воде, и это было заметно лишь по тому, как тихо плыли в обратную сторону зеленые берега. — Да, ничего не будет, — повторил Ромашов задумчиво. — А посмотрите, нет, посмотрите только, как прекрасна, как обольстительна жизнь! — воскликнул Назанский, широко простирая вокруг себя руки. —
Вода в сторону зари была розовая, гладкая и веселая, но позади лодки она уже сгустилась, посинела и наморщилась. Ромашов сказал внезапно, отвечая на свои мысли: — Вы правы. Я уйду в запас. Не знаю сам, как это сделаю, но об этом я и раньше думал.

Глава 22

Можно говорить громко. До все-таки оба они продолжали говорить шепотом, и в этих тихих, отрывистых словах, среди тяжелого, густого мрака, было много боязливого, смущенного и тайно крадущегося. Они сидели, почти касаясь друг друга.
Ромашов сидел, низко склонившись головой на ладонь. Он вдруг почувствовал, что Шурочка тихо и медленно провела рукой по его волосам. Он спросил с горестным недоумением: — Что же я могу сделать? Она обняла его за шею и нежно привлекла его голову к себе на грудь. Она была без корсета. Ромашов почувствовал щекой податливую упругость ее тела и слышал его теплый, пряный, сладострастный запах.
На секунду среди белого пятна подушки Ромашов со сказочной отчетливостью увидел близко-близко около себя глаза Шурочки, сиявшие безумным счастьем, и жадно прижался к ее губам… — Можно мне проводить тебя? — спросил он, выйдя с Шурочкой из дверей на двор. —

Глава 23

Противники встретились без пяти минут в 6 часов утра, в роще, именуемой «Дубечная», расположенной в 3 1/2 верстах от города. Продолжительность поединка, включая сюда и время, употребленное на сигналы, была 1 мин.
Места, занятые дуэлянтами, были установлены жребием. По команде «вперед» оба противника пошли друг другу навстречу, причем выстрелом, произведенным поручиком Николаевым, подпоручик Ромашов ранен был в правую верхнюю часть живота. Для выстрела поручик Николаев остановился, точно так же, как и оставался стоять, ожидая ответного выстрела.

Краткое содержание повести А.И. Куприна "Поединок" для читательского дневника.

Вечерние занятия в шестой роте подходят к концу. Молодые солдаты путаются и не понимают, чего хотят офицеры. В третьем взводе солдат Мухамеджинов, татарин, едва понимающий по-русски, сбит с толку, на все приказания отвечает: «3-заколу!» Младшие офицеры сошлись поболтать и покурить. Их трое: поручик Веткин, подпоручик Ромашов и подпрапорщик Лбов. Они не понимают, зачем выматывать солдат перед смотром.
Подъезжает поручик Бек-Агамалов, сообщает новость: командир требует, чтобы учили солдат рубке глиняных чучел. Офицеры рассказывают друг другу о случаях неожиданных кровавых расправ на месте и о том, что они проходили почти всегда безнаказанно. Бек говорит, что умение разрубить человека - это сложное искусство. Лбов предлагает всем попробовать на чучеле. Разрубить чучело получается только у Бека.
Едет командир полка, полковник Шульгович. Он обходит взводы, останавливается перед молодым солдатом Шарафутдиновым, татарином, который не может внятно ответить на его вопросы, не знает фамилию своего полкового командира. Ромашов заступается за своего солдата и получает четверо суток домашнего ареста за непонимание воинской дисциплины. Капитану Сливе за Ромашова тоже назначен выговор. Словами шаблонных романов Ромашов говорит по привычке о себе в третьем лице: «Его добрые, выразительные глаза подернулись облаком грусти...»
Солдаты разошлись на квартиры. Плац опустел. Ромашов хочет идти на вокзал, он любит ходить туда по вечерам. Но передумывает и просто гуляет вдоль шоссе, вспоминая сцену на плацу, свое чувство обиды. Но ему больно и из-за того, что на него кричали точно так же, как и он иногда кричал на солдат: в этом он видит что-то унизительное для себя. Ромашов мстительно мечтает, как он поступит в академию, сделает карьеру, блестяще проведет маневры в своем полку, поедет военным шпионом в Германию, а там его расстреляют, но он не скажет им ни своего имени, ни национальности, чтобы все обошлось заключением.
На мгновение он возвращается в действительность, но опять мечтает, теперь - о кровопролитной войне с Пруссией и Австрией, где он храбрее полковника Шульговича.
Ромашов ловит себя на том, что уже бежит, он добежал до дома, удивляется, какие глупости лезут в голову. Дома он лежит на кровати, глядя в потолок, ни о чем не думая. Потом спрашивает у денщика Гайнана, не приглашали ли его Николаевы. Гайнан дает отрицательный ответ.
Денщик-черемис в простых отношениях со своим хозяином. Ромашов разговаривает с Гайнаном о его богах, о том, как оригинально, съев кусок хлеба с острия шашки, он принимал присягу. Подпоручик решает не ходить сегодня к Николаевым, но это обещание он дает себе не первый раз. Он влюблен в жену Николаева, Шурочку.
Получив квартиру, Ромашов был полон планов, купил книги, но уже девять месяцев они лежат в пыли, а Ромашов пьет водку, имеет скучную связь с полковой дамой, тяготится службой, товарищами и собственной жизнью. Денщик вспоминает, что любовница Ромашова прислала письмо. Она приглашает его к себе, но к приторному запаху надушенного письма и к его пошло-игривому тону подпоручик испытывает отвращение. Ромашов понимает, что сегодня он снова пойдет к Николаевым.
Гайнан просит подарить ему бюст Пушкина, который Ромашов собрался выкинуть. Подпоручик соглашается и идет к Николаевым, но там его не ждали. Владимир занят, готовится к последней попытке поступить в академию. Шурочка говорит Ромашову, что не может оставаться здесь, ей нужно общество, умные собеседники. Володя должен пройти в генеральный штаб, тогда они вырвутся из «этой трущобы». Она плачет, потом спрашивает у подпоручика, хороша ли она, смеется над ним. Шурочка зовет Ромашова Ромочкой, спрашивает, не читал ли он в газетах об армейском поединке. Она считает, что поединки - разумная вещь, потому что офицеры - для войны, и свои главные качества в мирное время они могут показать только в дуэлях. Но условия в поединке - как на смертной казни: пятнадцать шагов дистанции, и драться до тяжелой раны. Она видит в них необходимость, иначе не выведутся шулера вроде Арчаковского или пьяницы вроде Назанского. Ромашов не согласен с ней, но сидит и слушает до тех пор, пока она не собирается спать. В этот вечер Ромашов понимает, что его у Николаевых только терпят.
В отместку он идет к Назанскому. Они долго разговаривают. Назанский говорит, что ненавидит военную службу, ему хочется думать о возвышенных материях, о любви. Он рассказывает, что любил одну девушку, но она разлюбила его за то, что он пьет. Он читает ее единственное письмо, и подпоручик узнает почерк Шурочки.
Назанский понимает, что Ромашов узнал почерк и тоже влюблен в Шурочку. Придя к себе, он читает новую записку от Петерсон. Она писала об обмане, о том, что ее сердце разбито и она будет мстить.
На ближайшем балу Ромашов говорит любовнице, что между ними все кончено. Петерсониха злится и клянется отомстить. Вскоре Николаеву стали приходить анонимки с намеком на то, что Ромашов заигрывает с его женой. Начальство тоже недовольно Ромашовым, он как никогда ощущает бессмысленность службы и одиночество.
Утром проспавший Ромашов опаздывает на занятия. Капитан Слива не упускает возможности оскорбить молодого офицера перед строем. Начинаются занятия повзводно. Унтер-офицер Шаповаленко, подчиненный Ромашова, кричит и замахивается на Хлебникова, малорослого, слабого, забитого, тупого солдата. Ромашов одергивает Шаповаленко. Слива рассуждает в присутствии нескольких младших офицеров о воинской дисциплине, о прежних порядках, когда начальник мог беспрепятственно бить солдата. Ромашов возражает, что рукоприкладство бесчеловечно, и обещает подать рапорт на Сливу, если тот будет продолжать распускать руки.
В конце апреля Шурочка приглашает Ромашова на общие именины на пикник. Заняв денег у Рафальского, Ромашов купил в подарок духи. Он сидит на пикнике рядом с Шурочкой, их руки иногда соприкасаются. Николаев выглядит недовольным. После застолья Ромашов идет в рощу, Шурочка приходит за ним и говорит, что сегодня влюблена в него и видела его во сне. Он целует ее платье, признается в любви. Она отвечает, что тоже влюблена, но он жалкий, она должна отказаться от него, потому что думает, что он не добьется в жизни ничего. Она не любит мужа, не хочет ребенка, но уверяет, что не станет изменять супругу, пока окончательно не бросит его. По дороге обратно она просит Ромашова не приходить к ним больше: мужа осаждают анонимками. Николаев отводит жену в сторону и со злостью выговаривает ей. Та отвечает ему «с непередаваемым выражением негодования и презрения».
Корпусный командир недоволен смотром. Только пятая рота капитана Стельковского заслужила похвалу.
Во время церемониального марша Ромашов испытал публичный позор: он замечтался и смешал строй, сместившись от центра рядов к правому флангу. Ему казалось, что генерал заметит и похвалит «красавца- подпоручика» Ромашова. Подпоручик решает, что он опозорен навеки и ему остается только застрелиться. Капитан Слива требует от него рапорт о переводе в другую роту.
На обратном пути в лагерь Ромашов видит, как фельдфебель бьет Хлебникова, упавшего на плацу в пыль, и не находит в себе сил заступиться за солдата. Встреченный Николаев требует от него сделать все, чтобы прекратить поток анонимок. Ромашов отправляется в собрание, но еще из-за двери слышит, как офицеры обсуждают его сегодняшний провал, а капитан Слива прямо заявляет, что из Ромашова никогда не получится офицер. Ромашов обращается к Богу с упреком, что он отвернулся от него. Думая обо всем этом, Ромашов дошел до железной дороги и в темноте увидел солдата Хлебникова, предмет насмешек и издевательств.
Ромашов понимает, что солдат тоже задумал свести счеты с жизнью. Хлебников плачет, уткнувшись Ромашову в колени, рассказывает, что его бьют и смеются над ним, взводный вымогает деньги, которые неоткуда взять. Учения для него тоже пытка: с детства он мается грыжей. По сравнению с горем Хлебникова собственное горе кажется Ромашову пустяком. Он обнимает солдата и говорит, что надо терпеть. Ромашов впервые задумывается о судьбах тысяч таких Хлебниковых, которых он никогда раньше не считал личностями.
С этой ночи в Ромашове произошел глубокий душевный надлом. Отдалившись от общества офицеров, он приглашает к себе Хлебникова, покровительствует ему, впервые задумывается о штатских профессиях. Ромашов видит, что есть только три достойных призвания - наука, искусство и свободный физический труд.
В конце мая в роте Осадчего повесился солдат, после началось беспробудное пьянство. Пили в собрании, потом был скандал у Шлейферши. Бек-Агамалов бросился с шашкой на присутствующих, потом на барышню, обозвавшую его дураком. Ромашов перехватил кисть его руки, сказав, что ему будет стыдно, что он ударил женщину. Бек благодарит его за это.
В собрании Ромашов застает Осадчего и Николаева. Последний демонстративно не замечает Ромашова. Осадчий поет панихиду по солдату-самоубийце, перемежая ее грязными ругательствами. Ромашова охватывает бешенство: «Не позволю! Молчите!» В ответ Николаев кричит, что Ромашов и Назанский позорят полк. «А при чем же здесь Назан- ский? Или у вас есть причины быть им недовольным?» - спрашивает Ромашов. Николаев замахивается, Бек пытается его оттащить, но Ромашов выплескивает пиво в лицо Николаеву. Назначен офицерский суд чести. Николаев просит Ромашова не говорить о его жене и анонимных писмах. Суд определяет, что примирение невозможно.
Перед поединком Назанский убеждает Ромашова не стреляться, выйти в отставку, ведь жизнь неповторима и удивительна. Назанский недоумевает: неужели Ромашов верит в высший смысл армейского порядка настолько, что готов ради него распрощаться с жизнью? Вечером к Ромашову приходит Шурочка. Она рассказывает о годах, потраченных на создание карьеры мужа, и говорит: если Ромашов откажется от дуэли, Володю не допустят до экзамена. Они должны стреляться, но не так, чтобы ранить друг друга, пистолеты будут не заряжены. Муж ее согласен на это. Шурочка обнимает Ромашова, целует его и предлагает взять счастье, потому что они больше не увидятся. Она отдается любимому.
Штабс-капитан Диц сообщает в рапорте полковому командиру подробности поединка. Николаев ранил Ромашова в живот, и он через семь минут скончался от внутреннего кровоизлияния. К рапорту прилагаются показания младшего врача Знойко. Николаев понял, где была его жена, и зарядил пистолет.

В шестой роте подходят к концу вечерние занятия. Изучается практический устав гарнизонной службы. Молодые солдаты путаются, теряются, страшась расправы, впадают то в одну, то в другую крайность. На плацу беседуют младшие офицеры: поручик Веткин — «лысый, усатый человек лет тридцати трех, весельчак, говорун, певун и пьяница», подпоручик Ромашов, который служит только второй год, и подпрапорщик Лбов — «живой стройный мальчишка», любитель армейских анекдотов. Им непонятно, зачем муштровать солдат перед самым смотром — ведь устанут, не смогут себя показать. Гарцуя на лошади, появляется поручик Бек-Агамалов. Он предлагает товарищам потренироваться в рубке глиняных чучел и единственный оказывается на высоте в этом искусстве. Приезжает в коляске полковник Шульгович. Он проверяет выучку одного из подчиненных Ромашова, татарина Шарафутдинова. Тот теряется, Ромашов заступается за него и попадает под домашний арест «за непонимание воинской дисциплины». Его непосредственному начальнику, капитану Сливе, объявлен выговор.

Ромашов бредет по шоссе, вспоминая сцену на плацу. В нем закипают «мстительные, фантастические, опьяняющие мечты»: вот он готовится и поступает в академию, вот оканчивает ее и становится офицером генерального штаба, вот становится свидетелем того, как распекают на маневрах полковника Шульговича, вот усмиряет бунт, добивается славы на войне и даже еще до войны — на службе шпионом. Увлекшись, он переходит на бег. Затем останавливается, конфузится глупости приходящего на ум.

Дома Ромашов спрашивает у своего денщика Гайна- на, не звали ли его на вечер к поручику Николаеву. «Никак нет», — отвечает тот, и Ромашов в который уже раз дает себе слово не ходить к Николаевым. Он безнадежно влюблен в жену поручика Александру Петровну. Ромашов вспоминает, как он планировал свою жизнь год назад — основательное знакомство с классической литературой, изучение языков, занятия музыкой, подготовка к академии. А теперь он даже не притрагивается к книгам, пьет водку в офицерском собрании, завел «грязную и скучную» связь с полковой дамой. Ему стыдно. Гайнан приносит ему письмо от этой самой дамы, Раисы Петерсон. То, что письмо приторно пахнет духами, тон письма — все раздражает Ромашова. Он рвет письмо и осознает, что все же пойдет к Николаевым. Гайнан просит хозяина подарить ему бюст Пушкина (Гайнан — идолопоклонник).

Подойдя к дому Николаевых, Ромашов долго смотрит через окно на Александру Петровну, Шурочку. Войдя в дом, он изрядно конфузится. Николаев, как всегда, зубрит. Шурочка не желает жить в захолустье среди пошлости, мещанства и интриг, ей нужны большое общество, свет, музыка, умные собеседники, поклонение, поэтому она, не жалея времени, помогает мужу готовиться к экзамену в академию, который он уже дважды проваливал. Расчувствовавшись, Шурочка плачет «злыми, самолюбивыми, гордыми слезами», но быстро успокаивается и переводит разговор на тему об офицерских поединках. Она полагает, что дуэль — это и бойня, и кровавая буффонада, что русские неверно представляют себе, что такое офицерская честь, для этого им и нужны поединки, устраняющие «амикошонство, фамильярное зубоскальство… сквернословие, пускание друг другу в голову графинов с целью все-таки не попасть, а промахнуться». По ее мнению, офицер должен быть образцом корректности, чего не скажешь об офицерах полка. Особенно неодобрительно Шурочка отзывается о «беспросыпном пьянице» Назанском и «карточном шулере» Арчаков- ском. Николаев после обеда идет спать, и Ромашов оказывается вынужденным откланяться.

Выйдя на крыльцо, Ромашов слышит, как денщик Николаева, Степан, жалуется на него приятелю: «Ходить, ходить кажын ден£>. И чего ходить, черт его знает!» Он краснеет от стыда и решает «назло» Шурочке сходить к Назанскому. Тот отстранен на месяц от службы по причине запоя и рассказывает Ромашову, что, хлебнув спиртного, чувствует себя свободным и много размышляет «о лицах, о встречах, о характерах, о книгах, о женщинах». По мнению Назанского, «любовь имеет свои вершины, доступные лишь единицам из миллионов». Назанский когда-то мечтал влюбиться в «необыкновенную женщину» и посвятить ей «всю жизнь, все мысли». Он рассказывает Ромашову о своей любви к такой женщине, с которой ему пришлось расстаться, потому что он не смог бросить пить. Впрочем, между ними и романа-то не было: «всего десять-пятнадцать встреч, пять-шесть интимных разговоров». Он показывает ее единственное письмо. Ромашов узнает почерк Шурочки, и ему становится понятной причина ее неприязни к Назанскому. Вернувшись домой, он находит вторую записку от Раисы с угрозами и намеками на «роман» Ромашова с Шурочкой и с требованием непременно быть в субботу в собрании. Заснув, Ромашов видит себя во сне беззаботным ребенком. Просыпается он на мокрой от слез подушке.

«За исключением немногих честолюбцев и карьеристов, все офицеры несли службу как принудительную, неприятную, опротивевшую барщину, томясь ею и не любя ее». Они обкрадывали солдат, днями и ночами играли в карты, много пили, однако «перед большими смотрами все, от мала до велика, подтягивались и тянули друг друга». Вот и теперь, перед майским парадом, в полку «шла, вот уже две недели, поспешная, лихорадочная работа, и воскресный день с одинаковым нетерпением ожидался как усталыми офицерами, так и задерганными, ошалевшими солдатами».

Для Ромашова же, однако, «пропала вся прелесть этого сладкого отдыха» из-за ареста.

Он вспоминает, как мать наказывала его, привязывая за ногу к кровати ниткой. Эту нитку он не смел оборвать. Он сравнивает свое теперешнее состояние с той ниткой, которая удерживала его. Ромашов думает и приходит к выводу, что только собственное «Я» важно в жизни: ведь понятия родины, долга, чести, любви бессмысленны, когда они не прочувствованы человеком. Гайнан угощает Ромашова, у которого закончился кредит в лавке, куревом, и тот, расстроенный, задумывается о том, что к солдатам нельзя относиться как к серой массе, ведь у каждого из солдат есть собственное «Я». Мимо окна проходит Шурочка, она окликает Ромашова, и тот открывает окно. Появляется муж и уводит ее. Шурочка возвращается и шепотом просит Ромашова заходить чаще, так как иных друзей у нее нет.

Полковой адъютант везет Ромашова к полковнику. Тот отчитывает Ромашова, который от нахлынувших чувств, среди которых не последним была ненависть, теряет сознание. Шульгович, человек незлобливый по натуре, приводит его в себя и приглашает остаться на обед. Дома Ромашов застает Гайнана в чулане молящимся перед бюстом Пушкина. Ромашов решает, что больше не будет заставлять денщика делать всю работу и станет одеваться и раздеваться сам. Вечером он не идет в собрание, а остается дома писать повесть под заглавием «Последний роковой дебют», третью по счету.

В субботу вечером в офицерском собрании несколько офицеров играют в бильярд. Понемногу съезжаются дамы. В столовой офицеры спорят о только что разрешенных поединках. Капитан Осадчий считает, что дуэль должна быть обязательно со смертельным исходом. Ему возражает подпоручик Михин, который полагает, что иногда высшая мудрость заключается в прощении и отказе от поединка. Поручик Арчаковский, которого считают шулером и едва ли не бандитом, обзывает Михина декадентом. По желанию Раисы Петерсон начинаются танцы. Подполковник Лех, подвыпив, рассказывает Ромашову притчу о стратеге Мольтке, обещавшем отдать кошелек с золотом тому офицеру, от которого услышит хоть одно умное слово, но умершем, так и не найдя такого.

Раиса нарочно садится поблизости от Ромашова и кокетничает со своим партнером, поручиком Олизаром. Во время кадрили, которую она танцует с Ромашовым, Раиса устраивает безобразную сцену: разражается бранью в адрес Шурочки, лицемерно сожалеет о том, что ради Ромашова пожертвовала мужем, «этим идеальным, прекрасным человеком». Ромашов же улыбается, вспоминая, как она обзывала мужа дураком, болваном и заводила романы с каждым молодым офицером, прибывавшим в полк. Ромашов предлагает ей мирно расстаться, так как они не любят друг друга. Он возвращается в столовую, пытается пооткровенничать, «поговорить по душе» с Веткиным, но с тоской понимает, что нет никого, кто понял бы его мысли.

Утром Ромашов по обыкновению опаздывает на занятия. Капитан Слива отчитывает его. «Этот человек представлял собою грубый и тяжелый осколок прежней, отошедшей в область предания, жестокой дисциплины, с повальным драньем, мелочной формалистикой, маршировкой в три темпа и кулачной расправой». Правда, он никогда не задерживал денежные письма солдатам и лично следил за ротным котлом, поэтому только в одной пятой роте люди выглядели сытнее и веселее, чем у него. Но молодым офицерам он не давал спуску. Тем временем занятия продолжаются. Подчиненный Ромашова унтер-офицер Шаповаленко замахивается на слабого и забитого солдата Хлебникова, которому не удается подтянуться на перекладине. Ромашов одергивает Шаповаленко. После гимнастики, когда солдатам был дан десятиминутный отдых, офицеры сходятся на плацу. Слива разглагольствует о воинской дисциплине,

о прежних порядках, когда командир мог безнаказанно бить солдата. Ромашов отвечает, что рукоприкладство — мерзость, что бить солдата бесчестно, и грозит подать рапорт командиру полка на Сливу.

В ротной школе солдаты занимаются «словесностью», затем во дворе — «приготовительными к стрельбе упражнениями». После занятий Ромашов и Веткин пошли в собрание и вдвоем выпили много водки. «Ромашов, почти потеряв сознание, целовался с Веткиным, плакал у него на плече громкими истеричными слезами, жалуясь на пустоту и тоску жизни…» Как он добрался домой и кто его уложил в постель, Ромашов не помнил.

Шурочка приглашает Ромашова отпраздновать их общие именины. Он одалживает деньги на подарок и извозчика у подполковника Рафальского (которого кличут Бремом, так как он держит дома животных).

Ромашов приезжает к Николаевым и видит у забора три пароконных экипажа. Постепенно собираются приглашенные гости.

Именины празднуют за городом. После тоста Осадче- го за войны прошлых лет Шурочка и Ромашов удаляются. Она говорит Ромашову, что ей снилось, как они с ним танцевали вальс, а он признается ей в любви, клянется, что добьется славы и успеха. Она признается, что ее тоже влечет к нему: «Но зачем вы такой жалкий! Ведь жалость — сестра презрения. Подумайте, я не могу уважать вас. О, если бы вы были сильный!» Мужа она не любит, ребенка не хочет, но изменять супругу не намерена. Когда они возвращаются, Николаев отчитывает жену, та отвечает ему «с непередаваемым выражением негодования и презрения».

Богатый холостяк капитан Стельковский любит нанимать в прислуги молодых девушек и, совратив, отпускать. Но его рота — лучшая в полку. Стельковский терпелив, хладнокровен, настойчив, не бьет солдат. Офицеры его недолюбливают, зато солдаты обожают.

15 мая — день смотра. Все офицеры поднимают солдат в четыре утра маршировать. Рота Стельковского появляется на плацу без четверти десять. Во время смотра все роты, кроме его, оказываются не на высоте. Остается церемониальный марш. Ромашов мечтает о том, что генерал заметит и похвалит именно его, он так увлекается мечтами, что теряет равнение, и полурота, следующая за ним, сбивается в кучу. Солдат Хлебников падает в пыль и на глазах генерала чуть ли не на четвереньках догоняет своих. Ромашов понимает, что опозорен навеки и ему остается только застрелиться. Капитан Слива требует, чтобы он подал рапорт о переводе в другую роту. Ромашову мучительно стыдно. По пути в лагерь Ромашов застает фельдфебеля за избиением Хлебникова, но не находит сил вступиться.

Николаев запрещает Ромашову бывать в их доме, так как каждый день приходят анонимные письма, порочащие репутацию Шурочки. Придя в собрание, Ромашов слышит, как офицеры говорят о его провале, а Слива заявляет, что Ромашов не офицер, а «так, междометие какое-то». Ромашов бродит по городу и мечтает покончить с собой, чтобы все жалели о его смерти. Он упрекает Бога, что тот отвернулся от него. Вдруг он видит человека в сером, направляющегося к железнодорожным путям. Эго Хлебников, который тоже решил покончить с собой. Ромашов утешает его. Солдат плачет, жалуется на жестокость товарищей, вымогательство взводного, свое здоровье. Впервые Ромашов задумывается над тем, что таких Хлебниковых тысячи, а он лиц своих подчиненных и тех не помнит.

«С этой ночи в Ромашове произошел глубокий душевный перелом. Он стал уединяться от общества офицеров, обедал большей частью дома, совсем не ходил на танцевальные вечера в собрание и перестал пить. Он точно созрел, сделался старше и серьезнее». Он приближает к себе Хлебникова, устроив ему маленький дополнительный заработок, начинает задумываться об отставке, о гражданских профессиях: «науке, искусстве и свободном физическом труде». С Шурочкой увидеться, как он ни старался, ему не удается.

Солдат капитана Осадчего накладывает на себя руки. В компании с другими офицерами Осадчий много пьет в собрании. Однажды Ромашов оказывается с ними. После собрания офицеры едут в публичный дом, выталкивают оттуда двоих штатских. Бек-Агамалов шашкой бьет посуду и зеркала, Ромашов останавливает его, и офицеры возвращаются в собрание.

Осадчий и Веткин поют отходную самоубийце. Ромашов требует прекратить издеваться над покойником. Появляется Николаев и обвиняет Ромашова и Назан- ского в том, что они позорят полк, грозит избить Ромашова, тот выплескивает ему в лицо остатки пива из своего стакана.

Офицерский суд приговаривает Ромашова и Николаева к поединку. О Шурочке, из-за которой им предстоит стреляться, никто не упоминает.

Пьяный Назанский, которого посещает Ромашов, говорит, что Николаева Ромашов простит, а вот убийство человека никогда себе не простит и не забудет об этом. Назанский и Ромашов катаются на лодке, говорят о смысле жизни, о развале в армии. Причину развала Назанский видит в презрении к свободной личности, он верит, что придет время, когда восторжествуют «свободная душа, а с нею творческая мысль и веселая жажда жизни». Назанский советует Ромашову уволиться из армии, чтобы «на воле» узнать, насколько прекрасна жизнь.

Дома Ромашов находит Шурочку, та говорит, что не любит мужа, но его карьера — это ее будущее, уговаривает Ромашова стреляться с Николаевым («в дуэли, окончившейся примирением, всегда остается что-то сомнительное, а репутация офицера генерального штаба должна быть без пушинки»). Перед разлукой она отдается Ромашову.

Последняя глава повести — это протокол дуэли, который свидетельствует о том, что Николаев ранил Ромашова в правую верхнюю часть живота. Ромашов ответить выстрелом не сумел и умер сразу же после того, как секунданты приняли решение считать поединок законченным.

Повесть “Поединок” увидела свет в 1905 году. Это история о конфликте гуманистического мировоззрения и насилия, процветавшего в армии того времени. Повесть отражает виденье армейских порядков самим Куприным. Многие герои произведения – персонажи из реальной жизни писателя, с которыми он столкнулся во время службы.

Юрий Ромашов, молодой подпоручик, тяжело переживающий всеобщее моральное разложение, царящие в армейских кругах. Он часто бывает в гостях у Владимира Николаева, в чью супругу Александру (Шурочку) он тайно влюблен. Ромашов также поддерживает порочную связь с Раисой Петерсон, женой своего сослуживца. Этот роман перестал доставлять ему какую-либо радость, и однажды он решился разорвать отношения. Раиса вознамерилась отомстить. Вскоре после их разрыва, кто-то стал засыпать Николаева анонимками с намеками на особую связь между его супругой и Ромашовым. Из-за этих записок Шурочка просит Юрия больше не посещать их дом.

Однако и других бед у молодого подпоручика хватало. Он не позволял унтерам устраивать драки, постоянно пререкался с офицерами, поддерживающими моральное и физическое насилие над подопечными, чем вызывал недовольство командования. Материальное положение Ромашова также оставляло желать лучшего. Он одинок, служба для него теряет смысл, на душе горько и тоскливо.

Во время церемониального марша подпоручику пришлось пережить самый страшный позор в его жизни. Юрий попросту замечтался и допустил фатальную ошибку, нарушив строй.

После этого случая Ромашов, терзая себя воспоминаниями о насмешках и всеобщем порицании, не заметил, как оказался недалеко от железной дороги. Там он встретил солдата Хлебникова, который хотел покончить с собой. Хлебников сквозь слезы рассказывал о том, как над ним издеваются в роте, о побоях и насмешках, которым нет конца. Тогда Ромашов стал еще ярче осознавать, что каждая безликая серая рота, состоит из отдельных судеб, и каждая судьба имеет значение. Его горе меркло на фоне горя Хлебникова и ему подобных.

Немногим позже в одной из рот повесился солдат. Это происшествие повлекло за собой волну пьянства. Во время попойки между Ромашовым и Николаевым разгорелся конфликт, который повлек за собой дуэль.

Перед дуэлью в дом Ромашова пожаловала Шурочка. Она стала взывать к нежным чувствам подпоручика, говорить, что стреляться они должны обязательно, ведь отказ от дуэли может быть неверно истолкован, однако никто из дуэлянтов не должен быть ранен. Шурочка заверила Ромашова, что ее супруг согласен на эти условия и их договоренность останется в тайне. Юрий согласился.

В итоге, несмотря на заверения Шурочки, Николаев смертельно ранил подпоручика.

Главные герои повести

Юрий Ромашов

Центральный персонаж произведения. Добрый, застенчивый и романтичный молодой человек, которому не по душе суровые армейские нравы. Он мечтал о литературной карьере, часто гулял, погружаясь в размышления, мечты о другой жизни.

Александра Николаева (Шурочка)

Объект воздыхания Ромашова. На первый взгляд, это талантливая, обаятельная, энергичная и умная женщина, ей чужды сплетни и интриги, в которых участвуют местные дамы. Однако на поверку оказывается, что она гораздо коварней всех их. Шурочка мечтала о роскошной столичной жизни, все остальное для нее не имело значения.

Владимир Николаев

Неудачливый муж Шурочки. Он не блещет интеллектом, проваливает вступительные экзамены в академию. Даже его жена, помогая ему готовиться к поступлению, усвоила почти всю программу, а Владимиру это никак не удавалось.

Шульгович

Требовательный и суровый полковник, часто недовольный поведением Ромашова.

Назанский

Офицер-философ, который любит рассуждать об устройстве армии, о добре и зле в целом, склонен к алкоголизму.

Раиса Петерсон

Любовница Ромашова, жена капитана Петерсона. Это сплетница и интриганка, не обремененная никакими принципами. Она занята игрой в светскость, говорит о роскоши, но внутри нее – духовная и моральная нищета.

В “Поединке” А. Куприн демонстрирует читателю всю ущербность армии. Главный герой, поручик Ромашов, все больше и больше разочаровывается в службе, находя ее бессмысленной. Он видит жестокость, с которой офицеры относятся к своим подчиненным, становится свидетелем рукоприкладства, никак не пресекаемого руководством.

Большая часть офицеров смирилась с существующим порядком. Одни находят в нем возможность выместить на других собственные обиды посредством морального и физического насилия, проявить жестокость, свойственную характеру. Другие просто принимают реальность и, не желая бороться, ищут отдушину. Часто этой отдушиной становится пьянство. Даже Назанский, умный и талантливый человек, топит в бутылке мысли о безысходности и несправедливости системы.

Разговор с солдатом Хлебниковым, который постоянно терпит издевательства, утверждает Ромашова во мнении о том, что вся эта система прогнила насквозь и не имеет права на существование. В своих размышлениях подпоручик приходит к выводу, что есть лишь три занятия, достойные честного человека: наука, искусство и вольный физический труд. Армия же представляет собой целое сословие, которое в мирное время пользуются благами, заработанными другими людьми, а в военное – идет убивать таких же вояк, как они сами. Это лишено смысла. Ромашов задумывается над тем, что было бы, если б все люди в один голос сказали “нет” войне, и необходимость в армии отпала сама собой.

Дуэль Ромашова и Николаева – это противостояние честности и коварства. Ромашова убило предательство. Как в то время, так и сейчас, жизнь нашего общества – это поединок между цинизмом и состраданием, верностью принципам и аморальностью, человечностью и жестокостью.

Так же вы можете прочитать биографию Александра Куприна , одного из самых видных и популярных писателей России первой половины ХХ века.

Наверняка вас заинтересует краткое содержание самой удачной по мнению Александра Куприна его повести “Олеся” , проникнутой сказочной, или даже мистической атмосферой.

Главная идея повести

Проблемы, затронутые Куприным в “Поединке”, выходят далеко за рамки армии. Автор указывает на недостатки общества в целом: социальное неравенство, пропасть между интеллигенцией и простым народом, духовное падение, проблему взаимоотношений между обществом и отдельной личностью.

Повесть “Поединок” получила положительный отзыв от Максима Горького. Он утверждал, что это произведение должно глубоко затронуть “каждого честного и думающего офицера”.

К. Паустовского глубоко тронула встреча Ромашова и солдата Хлебникова. Паустовский причислил эту сцену к лучшим в русской литературе.

Однако “Поединок” получил не только положительную оценку. Генерал-лейтенант П. Гейсман обвинял писателя в клевете и попытке подрыва государственного строя.

• Первое издание повести Куприн посвятил М. Горькому. По словам самого автора, всеми самыми смелыми мыслями, выраженными на страницах “Поединка”, он обязан влиянию Горького.
• Повесть “Поединок” была экранизирована пять раз, последний – в 2014 году. “Поединок” стал последней серией четырех-серийного фильма, состоявшего из экранизаций произведений Куприна.