Солдат в русской артиллерии. Соревнование артиллеристов гдр и гсвг или о русском стиле боевых искусств

Одним из старейших родов войск российской армии является артиллерия. Так, первое появление огнестрельной артиллерии на Руси относится к XIV столетию, а если точнее, то к 1389 году. Но это только официально признанная дата, согласно многочисленным исследованиям русских, а позже советских историков, артиллерия появилась гораздо раньше этой даты.

Вся русской артиллерии окружена богатыми боевыми традициями. В течение нескольких столетий русская артиллерия оставалась самой сильной в мире, и во многом благодаря этому были добыты победы в многочисленных войнах.

Как и вся русская армия, артиллерия прошла сложный путь развития и становления. Первые огнестрельные орудия были далеко не образцами совершенства конструкций. В большинстве орудия изготавливались кустарным способом. Для их изготовления использовали кованое железо и укрепляли на передвижных деревянных станках. В качестве зарядов использовались куски железа и обработанные камни. Начиная со второй половины XV века, в производстве орудий начинается новая эпоха. Для отлива орудий начали использовать бронзу и медь, что соответственно отразилось и на качестве ведения стрельбы.

Но наиболее широкое развитие артиллерия началось с приходом на Русский трон Ивана Грозного. Во всех войнах, в которых Россия принимала участие в то время, артиллерия играла решающую роль. При царствовании Ивана Грозного артиллерия была сформирована как отдельный род войск. Так, согласно исторических сведений, были созданы отдельные стрелецкие полки, в состав которых входила артиллерия. По своей сути это было создание полковой артиллерии.

Во времена правления Ивана Грозного русская артиллерия была представлена на полях сражения как отдельный род войск, который способен самостоятельно решать самые сложные боевые задачи. Самым значимым фактом применения артиллерии в то время была осада Казани в 1552 году. Для взятия крепости было задействовано 150 тяжелых орудий, из которых в течение месяца велся обстрел крепостных стен и только благодаря этому Русская армия смогла занять город. Очень важную роль сыграла артиллерия и в Ливонской войне. На протяжении военного противостояния русская армия вела напряженные бои за неприятельские крепости. За время участия в этих боях русские пушкари доказали не только то, насколько хорошо они владеют своей техникой, но и ее силу и огневую мощь.

В конце XVI и в начале XVII веков на Руси появились совершенно новые артиллерийские орудия, которые доказывали успешное решение русскими литейщиками-оружейниками крайне сложных для того времени задач. Орудия создавались талантливыми умельцами, среди которых большинство были выходцами из простого народа.

Так, есть ряд ярких исторических примеров, которые доказывают, что уже на раннем периоде существования артиллерии на Руси были одаренные мастера, отливавшие и ковавшие орудия. Одним из первых пушечных мастеров, чье имя история донесла до нашего времени, был Яков, он жил и плодотворно трудился во второй половине XV столетия. К тому же периоду времени относится деятельность пушечного мастера из Твери Микулы Кречетникова, который довольно успешно соперничал в изготовлении орудий для артиллерии с иностранными мастерами и во многом опережал их. Руками Кречетникова было создано много орудий, которые вошли в арсенал артиллерийского вооружения русской армии.

Но наиболее известным российским мастером орудийного дела стал Андрей Чохов. Этот талантливый мастер отлил очень много различных орудий, но наибольшую знаменитость этому человеку принесла отлитая им «Царь-пушка». Несмотря на то, что изготовленное орудие в 1586 году так ни разу и не выстрелило, оно и по сей день привлекает к себе внимание посетителей Московского Кремля и экспертов. В большей части внимание привлекают размеры пушки. Она имеет калибр 89 сантиметров, длина ее 5 метров, а вес около 40 тонн. Ни одному иностранному пушечному мастеру не удалось отлить ничего подобного, и это еще раз подчеркнуло талант и искусство русских мастеров.

Еще на раннем периоде истории артиллерии в России были созданы орудия, которые по использованной идее устройства и по принципам, заложенным в основу их действия, на много опередили соответствующие аналоги орудий, созданные за границей. В большей части это относится к созданию нарезного орудия и орудий с клиновыми затворами. Известно, что с поступлением на вооружение артиллерии Русской армии нарезных орудий, в середине XIX столетия произошел настоящий переворот в артиллерийской технике. Прежде всего, это было связано с тем, что нарезная артиллерия обладала значительно большим могуществом огня в сравнении с гладкостенной. Орудия нового образца отличались большей дальнобойностью, а так же повышенной кучностью при стрельбе. Учитывая все эти достоинства, неудивительно, что нарезные орудия практически сразу заняли лидирующее место на полях боевых сражений и оказали значительное влияние на развитие стрельбы артиллерии и тактики ее ведения.

В конце XVI столетия русскими мастерами была впервые изготовлена железная пищаль, которая имела калибр 1,7 дюйма и заряжалась с казенной части. В канале пищали имелись нарезы, а на ее стволе были предусмотрены приспособления для крепления прицела и мушки. Стрельба из этой пищали производилась специальными продолговатыми снарядами. Русские мастера продолжили усовершенствование пищали, и благодаря этому появилась совершенно новая модель, отлитая из бронзы в 1615 году. В канале ствола пищали было сделано десять спиральных нарезов, как и предыдущая модель, заряжалась она с казенной части и закрывалась клиновым затвором.

Указанные пищали являются самыми первыми в мире орудиями с нарезным стволом, которые были изготовлены русскими мастерами. За рубежом известно несколько образцов орудий с нарезными стволами, которые были изготовлены лишь в конце XVII столетия. Очевидно, что Русские оружейники в изобретении нарезных орудий на много опередили иностранцев. Единственным минусом, не позволявшим наладить массовое производство орудий с нарезными стволами в то время, было отсутствие необходимых условий для производства.

С развитием и усовершенствованием производства пушек появилась проблема с переходом на новый вид заряжения орудия. Как известно, первые пушки заряжались непосредственно со ствола, но требовался более надежный и быстрый способ зарядки. Таким способ стало заряжение орудия с казенной части. Для этого требовалось только одно – надежное приспособление для запирания канала ствола пушки. Эту задачу русские оружейники решили успешно, применив для запирания канала ствола клиновой затвор, который на то время не применялся в артиллерии армий других стран.

К началу XVII столетия относится зарождение российской артиллерийской науки. Первый научный труд, который известен историкам нашего времени, принадлежит Онисиму Михайлову - «пушкарских дел мастеру», который он написал в 1620 году, и называется «Устав пушечных ратных и других дел, относящихся к воинской науке». На протяжении более 150 лет рукопись оставалась неизвестной, и лишь в 1777 году ее нашел и опубликовал В. Рубан.

Научный труд Онисима Михайлова состоял из 663 указов, а так же в нём содержалось много поистине революционных оригинальных мыслей. Михайлов не только смог обобщить многие положения, известные в зарубежной литературе, но и предоставил самостоятельное решение целого ряда вопросов, который касались организации, боевого применения и материальной части артиллерии. Своим произведением Михайлов заложил основу для дальнейшего развития артиллерийской литературы в России и, что немаловажно, внес ценный вклад в развитие артиллерийской науки.

Начало XVIII века стало важнейшим этапом в формировании русской артиллерии. Именно в этот период времени русская артиллерия стала лучшей в Европе. В большей части это было достигнуто благодаря настойчивости, энергии и организаторским способностям Петра Великого и его боевых соратников по артиллерии - Г. Г. Скорнякова-Писарева, Я. В. Брюса, В. Д. Корчмина и многих других, кто верил в будущее артиллерии. Создавая регулярную армию по новому образцу, Петр Великий фактически заново, на новейших началах перестроил и структуру артиллерии. Ряд государственных мероприятий, которые осуществил Петр I, имели огромное значение для дальнейшего развития и роста артиллерии.

Так, Петр Великий упорядочил вопрос, связанный с производством артиллерийских орудий. Была упразднена разнокалиберность в артиллерии. Для производства орудий использовались только типовые чертежи. Перед создателями орудий была поставлена задача уменьшить вес и добиться максимальной маневренности орудия на поле боя. В итоге на вооружении армии появились совершенно новые образцы гаубиц и пушек, которые обладали высокими боевыми качествами и высокой маневренностью и значительно упрощенной и облегченной перевозкой.

Петр I огромное значение придавал маневренности и подвижности артиллерии на поле боя. Он всеми силами добивался того, чтобы на поле сражения не только пехота, но и конница всегда имела поддержку артиллерии. Для этого в русской армии были введены такие подразделения, как конная артиллерия. Созданная Петром I, конная артиллерия принимала участие в сражении со шведами в 1702 году и бою под Лесной в 1708 году вместе с кавалерийскими полками, и историки признают, что именно благодаря этому были одержаны победы. Особенно прославилась конная артиллерия российской армии во время Отечественной войны 1812 года и последовавших после нее заграничных походах 1813–1814 гг.

Особое значение в дальнейшем развитии артиллерии уделялось подготовке кадров. Петр Великий не только лично в совершенстве владел артиллерийским делом, но и вложил большой труд для выявления талантливых людей и обучению их искусству ведения артиллерийского боя. Именно в этот период в России была заложена основа для развития артиллерийского образования. Усилия, затраченные на проведение реорганизации русской армии и ее артиллерии, очень быстро окупились и, причем сторицею. Особенно большой успех пришелся на долю русской артиллерии во время Полтавского сражения 1709 года. Как известно шведские интервенты были сокрушены окончательно. Русская артиллерия вела массовый огонь, расстреливая в упор картечью устремлявшиеся в атаку шведские войска, что привело к тяжелым потерям в стане врага. Эффективность действия русских артиллеристов признали даже враги.

Дальнейшие успехи в развитии российской артиллерии были связаны с именем П.И. Шувалова. Этот выдающийся артиллерист в середине XVIII столетия стоял у истоков улучшения организации артиллерии. Благодаря Шувалову на вооружение были приняты более совершенные орудия, а так же значительно повысился уровень боевой и технической подготовки артиллеристов. К созданию новых орудий П. И. Шувалов сумел привлечь талантливых изобретателей, среди которых были майор Данилов и полковник Мартынов. Благодаря этому талантливому тандему было создано совершенно новое орудие – единорог, которое прослужило русской армии более ста лет. В качестве основы проекта единорог была использована длинная гаубица, построенная еще при Петре I. Но в новом орудии ствол был удлинен до 8 калибров. Новые орудия предназначались для ведения стрельбы снарядами различных видов: зажигательными снарядами, разрывными гранатами, картечью, ядрами. Они имели специальные конические каморы, что позволяло ускорить процесс заряжения.

Героические и умелые действия русской артиллерии, проявленные во второй половине XVIII столетия, были неразрывно связаны с выдающимися успехами русского , достигнутыми под командованием талантливых русских полководцев М. И. Кутузова, П. А. Румянцева и А. В. Суворова.

П. А. Румянцев внес ряд важных положений и изменений по вопросам боевого применения и организации артиллерии. Применяя эти положения, русские артиллеристы добивались значительных успехов в сражениях с турецкой армией. В особенности необходимо отметить то, как действовала русская артиллерия в боях при Ларге и Кагуле. В этих сражениях русская артиллерия смогла подавить огонь турецкой артиллерии и нанесла значительный удар по вражеской коннице, чем и обеспечила полный и окончательный разгром турецких войск.

Еще более внушительными были успехи артиллерии русской армии в сражениях под командованием прославленного А. В. Суворова. Полководец прекрасно знал артиллерию и верно оценивал ее боевые возможности. При постановке задачи артиллеристам Суворов всегда был кратким: «Крестные огни отворяют пехоте победу». Полководец всегда требовал, чтобы артиллерийские подразделения подготовляли атаку пехоты и конницы. Русская артиллерия совместно с суворовскими войсками участвовала в походе в далекую Италию, и благодаря ее мощи был нанесен целый ряд поражений французской армии.

Начало XIX века ознаменовалось кровопролитными войнами между наполеоновской Францией и коалицией государств, в составе которой была и Россия. Русская армия и ее артиллерия встретилась с передовой на то время и прекрасно вооруженной, подготовленной, руководимой талантливыми генералами и маршалами французской армией. В тяжелых боях с наполеоновской армией победы и поражения чередовались. Самым тяжелым поражением для русской армии стало проигранное сражение под Аустерлицем в 1805 году.

В 1812 году французская армия, ведомая Наполеоном, вторглась в пределы России. Так началась война, которую справедливо называют Отечественной. Русский народ был вынужден защищать свое государство от французских интервентов. Но для Наполеона эта война закончилась полным поражением и изгнанием за пределы России. Наиболее значительным и решающим в ходе этой войне стало Бородинское сражение. Французы проиграли это сражение, и тем самым была похоронена их былая слава, завоеванная на протяжении многих лет. И как признали сами французы, в основе их поражения лежит прекрасная артиллерийская подготовка русской армии, которая смогла нанести значительный ущерб в их стане.

Артиллерия продолжала успешно действовать и в период знаменитого контрнаступления русской армии, которым руководил М. И. Кутузов и которое окончательно уничтожило армию Наполеона. Всю мощь ударов русской артиллерии французская армия испытали на себе в боях под Дорогобужем и Вязьмой, под Малоярославцем и Красным.

В последующих после этой войнах боевая слава артиллерии русской армии росла и укреплялась. Много славных и героических страниц в историю России вписали артиллеристы во время защиты Севастополя в 1854-1855 гг. от англо-франко-турецких интервентов. В боях за город русские артиллеристы доказали не только свое умение, но и свою изобретательность, находчивость и героизм. На бастионах города и на Малаховом Кургане захватчики потеряли от артиллерийского огня десятки тысяч солдат и офицеров.

Как известно, Крымская война 1853–1856 гг. стала последней, в которой использовались гладкоствольные пушки. Эти орудия уже не отвечали предъявляемым к артиллерии требованиям. Начался период масштабного перевооружения всех армий мира нарезными орудиями, спустя незначительное время появились и скорострельные орудия. Русские изобретатели, конструкторы и ученые внесли значительный вклад в решение вопросов, связанных с созданием усовершенствованной материальной части артиллерии, а также разработкой основ ее боевого применения.

На протяжении XIX века было достигнуто достаточно много крупных успехов в области развития и усовершенствования артиллерийской науки и техники. В артиллерийскую науку внесли свои революционные изменения и новшества русские математики Н. И. Лобачевский, П. Л. Чебышев, М. В. Остроградский. На основе их математических решений были разработаны и решены многие вопросы, связанные с внутренней и внешней баллистикой, а также стрельбы артиллерии.

Известности и мирового признания были удостоены русские ученые - артиллеристы Н. А. Забудский и Н. В. Маиевский. Их исследования по вопросам использования нарезных орудий, полета продолговатых снарядов и по вопросам внутренней и внешней баллистики являются классическими трудами, которые наиболее полно и оригинально представляют решение задач артиллерийской техники и науки. Труды Н. А. Забудского и Н. В. Маиевского были переведены на иностранные языки и удостоились высокой оценки от ученых других стран.

Необходимо признать, что в России развитию артиллерийского дела уделялось значительное внимание и ученых, которые вложили свою лепту в развитие артиллерии достаточно много. Так, профессор А. В. Гадолин смог решить проблему, связанную с увеличением сопротивляемости ствола пушки давлению пороховых газов. Разработанная А. В. Гадолиным теория о применении многослойных стволов на протяжении долгого периода времени применялась при проектировании артиллерийских систем.

АРТИЛЛЕРИЯ
Еще с XVIII века русские артиллеристы имели репутацию храбрых и самоотверженных солдат. Но слава прошлых лет не могла затмить современные провалы, связанные с нехваткой всего и вся и потраченными впустую огромными средствами на развитие крепостной артиллерии.

Полевая артиллерия
Русская полевая артиллерия состояла из бригад по шесть батарей в каждой, приданных пехотным дивизиям. Гвардию поддерживала гвардейская артиллерия, а в гренадерских дивизиях существовали гренадерские артбригады, личный состав которых имел эмблемы
в виде скрещивающихся пушечных стволов и ядра на погонах. Траншейная артиллерия была представлена командами из прошедших специальную подготовку пехотинцев или артиллеристов, которые являлись подразделениями пехотных частей.

Крепостная артиллерия
Стационарные артиллерийские части базировались в таких ключевых пунктах, как Кронштадт, Брест-Литовск или Владивосток. Погоны солдат крепостной артиллерии были оранжевого цвета с сокращенным названием крепости под эмблемой из скрещивающихся пушечных стволов. Кроме того, знаками различия служили нарукавные нашивки или повязки. Эмблемой связистов служили скрещенные красные флажки в верхней части
левого рукава.

Конная артиллерия
Русская конная артиллерия традиционно действовала в составе кавалерийских дивизий, ее обмундирование было сходно с обмундированием драгун. Мундиры были того же покроя и имели обшлага с мыском. Артиллеристы носили погоны алого цвета со светло-синим кантом (с желтой шифровкой) или защитные (в этом случае номер батареи и скрещенные орудийные стволы были светло-синими). Шаровары не отличались от кавалерийских, будучи серо-синими с красными кантами или, со временем, защитного цвета (у офицеров — иногда с кожаными вставками). Солдаты были вооружены карабинами, офицеры — револьверами (с красными вытяжными шнурами).

Полевая артиллерия

По организации 1910 г. полевая артиллерия подразделялась на легкую и конную, горную и конно-горную, «мортирную» (гаубичную) и полевую тяжелую. Батареи легкой и даже горной артиллерии оставались при 8-орудийном составе, конные и мортирные батареи имели по шести орудий, в полевых тяжелых батареях было по четыре орудия.

Необходимость реорганизации громоздких 8-орудийных легких батарей в более подвижные и гибкие 6– или даже 4-орудийные батареи была признана еще с принятием на вооружение 3-дм. (76-мм) скорострельных пушек обр. 1900 г. Что же касается пеше-горных батарей, то по опыту войн на Кавказе и русско-японской горная артиллерия, по условиям горной местности, почти всегда действовала повзводно, т. е. по два орудия, даже поорудийно, и лишь в исключительных случаях в 4-орудийном составе. Поэтому реорганизация 8-орудийных горных батарей в 4-орудийные признавалась необходимой еще до перевооружения их скорострельными пушками.

Осенью 1902 г., состоялось повеление царя временно остаться при 8-орудийных батареях, так как военный министр Куропаткин признавал желательным предварительно выяснить путем опыта сравнительное преимущества батарей уменьшенного состава. Расход в 3 млн. рублей, требующийся ежегодно на реорганизацию батарей в 6-орудийные, был обращен на установление чайного довольствия войск.

Предполагавшийся особой комиссией при ГАУ, образованной под председательством генинспарта после окончания войны с Японией, переход к 6-орудийным легким батареям, с усилением каждого корпуса на девять огневых единиц (батарей) и на 30 орудий, не был разрешен вследствие отказа в ассигновании требующихся денежных средств.

Наконец, в 1910 г. намечался переход к 6-орудийной организации без численного увеличения полевой легкой артиллерии, путем переформирования в каждой артиллерийской бригаде шести батарей 8-орудийного состава в восемь батарей 6-орудийного состава, но и эта мера была отклонена ввиду «недопустимости новых постоянных расходов».

Так обычно в царской России в жертву финансовым расчетам приносилось осуществление важных вопросов обороны. В результате только русская армия вступила в мировую войну с 8-орудийными легкими и горными батареями (как упоминалось выше, мортирные и конные батареи имели по шести орудий, а полевые тяжелые батареи - по четыре орудия).

Батареи по три сводились в дивизионы, за исключением конной и мортирной артиллерии, имевшей дивизионы по две батареи. В каждом дивизионе батареи были вооружены однотипными орудиями, за исключением полевой тяжелой артиллерии, где дивизионы состояли каждый из двух 6-дм. (152-мм) гаубичных батарей и одной батареи 42-лин. (107-мм) пушек. В легкой артиллерии дивизионы сводились по два в артиллерийские бригады; дивизионы конной и мортирной артиллерии в бригады не сводились.

Артиллерийские бригады подчинялись через командира бригады начальникам пехотных дивизий; дивизионы, не входившие в состав артиллерийских бригад, подчинялись: стрелковые артиллерийские дивизионы - командирам стрелковых бригад, в состав которых эти дивизионы были включены; конно-артиллерийские дивизионы - начальникам соответствующих кавалерийских дивизий; мортирные (гаубичные) и полевые тяжелые - командирам корпусов через инаркоров. Большинство горных батарей и дивизионов придано было артиллерийским бригадам.

Второочередные (резервные) артиллерийские части и артиллерийские парки не только второй, но и первой очереди формировались в военное время из скрытых кадров, содержащихся при первоочередных артиллерийских частях. Так например, в легкой артиллерии резервные (второочередные) и запасные батареи должны были формироваться из скрытых кадров - по 2 офицера и 46 солдат на батарею, добавленных в 1910 г. по штатам мирного времени в действующие (первоочередные) батареи соответствующих артиллерийских бригад и дивизионов.

Каждая пехотная дивизия первой очереди обеспечивалась первоочередной артиллерийской бригадой из шести легких батарей; каждая резервная пехотная дивизия (второй очереди) получала при мобилизации свою второочередную артиллерийскую бригаду также из шести легких батарей. Кроме того, из скрытых кадров формировалось при мобилизации 36 запасных батарей.

По организации 1910 г. в мирное время содержались 42 горные батареи, к ним в военное время добавлялась из скрытых кадров только одна горная батарея.

Боевое значение гаубиц было общепризнано после опыта войны с Японией (всеми, за исключением французов); отсталость русской армии в отношении гаубичной артиллерии считалась «угрожающей». Но в 1910 г., ввиду «крайнего недостатка средств», ограничились сформированием для каждого корпуса по одному двухбатарейному дивизиону (12 гаубиц на корпус), всего 74 гаубичные первоочередные батареи; к ним в военное время добавлялось девять гаубичных батарей второй очереди (резервных), формируемых из скрытых кадров, распределяемых по корпусам в зависимости от их назначения и других условий обстановки.

По организации 1910 г. гаубичная артиллерия являлась в сущности единственной корпусной артиллерией, к тому же весьма слабой.

По новым штатам полевых батарей введены были необходимые специальные команды разведчиков, наблюдателей, ординарцев, телефонистов и сигналистов, добавлены верховые и упряжные лошади, была несколько усилена запряжка батарей в мирное время, причем был установлен двоякий состав батареи: 1) усиленный для батарей, расквартированных близко к угрожаемым границам - в запряжке четыре орудия и четыре зарядных ящика; 2) обыкновенный для большинства батарей - в запряжке четыре орудия и два зарядных ящика.

Состав легкой батареи по новому штату мирного времени без скрытых кадров для второочередных частей - 6 офицеров, 155 солдат и 63 лошади - был несколько слабее существовавшего до 1910 г., а со скрытыми кадрами - 8 офицеров, 201 солдат и 65 лошадей - был сильнее прежнего. 54

Введение скрытых кадров не принесло никакой пользы. Напротив, мера эта как бы обращала первоочередные части артиллерии в резервные. При батареях со скрытыми кадрами хранилось большое артиллерийское имущество второочередных, запасных и парковых частей, причем для содержания этого имущества в порядке мобилизационной готовности требовалось много людей, особенно в теплое время года, когда вместо занятий в поле приходилось производить чистку и окраску материальной части, просушку обмундирования второочередных частей и т. п. Заботы об имуществе, отвлекая личный состав от строевого обучения, не только не способствовали боевой подготовке кадров и развертываемых из них частей, но ухудшали подготовку даже первоочередных батарей, обремененных скрытыми в них второочередными кадрами и их имуществом, по сравнению с подготовкой резервных и запасных артиллерийских частей, существовавших до 1910 г. в кадровом составе самостоятельно в мирное время. 55

По организации 1910 г. предполагалось хозяйство перенести из батарей в управления артиллерийских бригад или отдельных артиллерийских дивизионов, но фактически к началу войны оно оставалось в батареях, за исключением некоторых мортирных (гаубичных) дивизионов, в которых хозяйством ведало, в виде опыта, управление дивизиона. Попрежнему, как это было до реорганизации 1910 г., командиры батарей, перегруженные ответственными заботами о «процветании» батарейного хозяйства, обращали свое главное внимание на него и не всегда могли надлежащим образом справляться со своими прямыми обязанностями по боевой подготовке батарей. Подготовкой батарей в техническом и тактическом отношении руководили главным образом командиры артиллерийских дивизионов. Преимущество организации 1910 г. полевой легкой, горной и гаубичной артиллерии заключалось в большем однообразии по сравнению с прежней организацией. В каждом корпусе нового состава (из 32 батальонов) было по 96 пушек и 12 гаубиц, т. е. всего по 108 орудий, или, приблизительно, по 3,4 орудия на батальон - 1000 штыков. Это соотношение числа орудий на 1000 штыков значительно уступало Германии, имевшей к началу войны по 6 орудий на батальон. В особенности значительно превосходила Германия по количеству гаубичной и тяжелой артиллерии.

Решение довольствоваться скромным числом легких гаубичных батарей (по две батареи на корпус) принято было еще в 1906 г. комиссией под председательством генинспарта. Решение это, помимо соображений экономии денежных средств, объяснялось недоверием к балистическим свойствам 48-лин. (122-мм) гаубиц, а также гипнозом кажущихся несомненными преимуществ 3-дм. (76-мм) полевой пушки в маневренном бою. Несмотря на уроки русско-японской войны, гипноз этот продолжался в русской армии до начала первой мировой войны, хотя и в меньшей степени, чем во французской армии, признававшей свою 75-мм полевую пушку способной решать все боевые задачи, которые могут встретиться в условиях маневренной войны.

Большинство русских артиллеристов того времени недооценивали значение 122-мм гаубиц, которые, по их мнению, вследствие их относительной малоподвижности были пригодны больше для обороны, чем для наступления. Боевая действительность показала обратное.

Выше упоминалось, что на основании опыта русско-японской войны признавалось необходимым иметь в составе полевой артиллерии специальную полевую тяжелую артиллерию, обладающую большой дальностью и разрушительной силой огня. С этой именно целью нашли желательным иметь в составе полевой тяжелой артиллерии батареи 152-мм гаубиц для увеличения разрушительности огня и батареи 107-мм пушек для увеличения дальности стрельбы. 56 .

Царским повелением 12 мая 1909 г. указано было сформировать за счет осадной артиллерии 8 полевых тяжелых дивизионов резервного типа, развертываемых в военное время в 20 дивизионов; в каждом дивизионе по три 4-орудийных батареи - две батареи 152-мм гаубиц и одна батарея 107-мм пушек. Всего в военное время предполагалось иметь 60 полевых тяжелых батарей, из них 41 батарея с гаубицами и 19 батарей с пушками, которые должны были придаваться армиям в соответствии с боевой обстановкой.

При реорганизации армии в 1910 г. был несколько изменен порядок развертывания полевых тяжелых батарей при мобилизации. В мирное время каждая полевая тяжелая батарея имела три взвода, из которых два взвода с 152-мм гаубицами и третий взвод с 107-мм пушками; в дивизионе первая и вторая батареи имели запряженными только первые взводы с гаубицами, а третья батарея - только третий взвод с пушками; в военное время каждый взвод обращался в батарею, а батарея в дивизион. 57 При таких слабых кадрах и запряжке мирного времени не обеспечивались ни надлежащая подготовка, ни боевая готовность полевой тяжелой артиллерии. К тому же изготовление скорострельных 152-мм гаубиц и 107-мм пушек, образцы которых были приняты окончательно лишь в 1910 г., предполагалось закончить в 1914 г. 58

В общем, боевое значение полевой тяжелой артиллерии хотя и признавалось, но не было в достаточной степени учтено русским военным министерством, и мероприятия по созданию этой артиллерии проводились в жизнь медленно и в минимальных размерах. Между тем военное министерство имело возможность усилить армию полевой тяжелой артиллерией и довести численность ее хотя бы до одного трехбатарейного дивизиона на корпус, чтобы иметь этот более могущественный род артиллерии в виде корпусной, а не армейской артиллерии. Комиссия обороны в Государственной думе шла навстречу в этом отношении и неоднократно обвиняла военное министерство в том, что оно не настойчиво требует денежных средств, необходимых на развитие артиллерии.

Составители записи ГУГШ о мероприятиях 1910 г. по усилению государственной обороны 59 указывали: «мероприятия эти не полны, ибо мы, по недостатку средств, все еще недостаточно развиваем нашу полевую артиллерию, попрежнему остаемся при 8-орудийных батареях, не дающих возможности вполне использовать свойства современной скорострельной артиллерии, требующей уменьшения числа орудий в батарее, а равно миримся с недостаточным числом полевых гаубиц, число которых надлежало бы довести примерно до 18 (три батареи) на корпус» и т. д.

Признавая новую организацию полевой артиллерии неудовлетворительной, член Государственной думы Гучков в своей речи с обвинениями по адресу ГАУ (вместо того чтобы обратиться к действительному виновнику - военному министру) говорил, между прочим, что «в силу быстрого прогресса, достигнутого нашими будущими западными противниками, мы должны признать себя крайне отсталыми. Германия уже довела свою артиллерию до 144 пушек на корпус, а у нас в корпусе состоит 96 орудий и предполагается придать еще 12 гаубиц. Следовательно, германский корпус сильнее нашего артиллерией в полтора раза, а принимая во внимание, что наш корпус многочисленнее германского, приходится признать, что немцы вдвое сильнее нас числом орудий»...

Несмотря на указания Государственной думы, военное министерство, считающееся, прежде всего, с мнением государственного контроля и министерства финансов и с указаниями председателя совета министров, не обеспечило в достаточной степени русскую армию к началу войны артиллерией.

Громоздкость 8-орудийных легких батарей, признанная еще в 1900 г. и подтвержденная опытом русско-японской войны, сказалась с первых же дней мировой войны. Эти батареи не соответствовали скорострельности орудий, тактическим требованиям и характеру целей. В батарее каждое орудие использовалось лишь на половину своей производительной способности в отношении скорострельности; работа командира 8-орудийной батареи стала для него непосильной, если ему в течение многих часов приходилось наблюдать и оценивать большое число выстрелов, выпускаемых в короткий промежуток времени.

Мощность 8-орудийной батареи оказалась ненужной при расчленении ее и при необходимости обстрела артиллерийским огнем множества мелких, но важных целей - пулеметы, наблюдательные и командные пункты, траншейные орудия и пр.

Потребовалось наличие возможно большего количества огневых единиц - батарей, хотя бы и малоорудийных. Вследствие этого на войне, еще в маневренный ее период 1914 г., широко практиковалось дробление батарей на полубатареи по четыре и даже на взводы по два орудия.

Стремление к увеличению числа огневых единиц путем новых формирований батарей, менее громоздких, легче управляемых и более выгодных в тактическом отношении, привело ставку главковерха в конце 1914 г. к решению реорганизовать полевую легкую артиллерию и перейти от 8– к 6-орудийным батареям. На фронтах же переход к 6-орудийным батареям начался произвольно еще до решения ставки. 60

Мера эта вызвана была, между прочим, и недостатком орудий для пополнения потерь, понесенных в боях, так как мобилизационные запасы орудий быстро иссякли в начале войны, а русские заводы в 1914 г. еще не успели развернуть производство и не были в состоянии выработать достаточное число 76-мм пушек.

При реорганизации 8-орудийных батарей в 6-орудийные на пехотную дивизию оставалось попрежнему по шесть легких батарей, вследствие чего число 76-мм полевых пушек уменьшилось на 25% - с 48 до 36 орудий.

Русская пехотная дивизия и без того имела мало артиллерии в своем составе, а с проведением нового штата 6-орудийной батареи огневая сила дивизии по числу орудий оказалась вдвое слабее германской дивизии - 36 легких полевых пушек русской дивизии против 72 пушек германской дивизии. 61

Войска русской действующей армии были недовольны подобной реорганизацией артиллерии, так как при этом огневая поддержка артиллерии в значительной мере уменьшалась. Например, как видно из донесения командующего 1-й армией от 21 октября 1914 г. главнокомандующему армиями Северо-Западного фронта, в армии по прежним штатам нехватало 30 орудий, а по новой организации оказались излишними 92 полевые легкие пушки, которые требовалось сдать в тыловые склады фронта 62 .

В докладе ГУГШ 21 декабря 1914 г. военному совету об утверждении штата 6-орудийной батареи вопрос об ослаблении огневой силы дивизии с уменьшением числа состоящих в ней 76-мм полевых пушек почему-то вовсе не был затронут. Военный совет, утверждая штат 6-орудийной батареи, также не обратил на это внимания. В докладе ГУГШ по каким-то соображениям (вероятно экономического порядка) не упоминалось о том, что «большой программой» усиления армии предполагалось одновременно с переходом к 6-орудийным батареям увеличить число их до девяти на пехотную дивизию, т. е. иметь на дивизию по 54 легких 76-мм пушек вместо 48 (а не уменьшать до 36 пушек).

В докладе ГУГШ приводились следующие соображения 63: «Для восстановления войск 13-го и 15-го армейских корпусов, погибших в августе 1914 г. во время операции 2-й армии генерала Самсонова в Восточной Пруссии, сформированы были легкие батареи шестиорудийного состава».

Вопрос о переходе от 8– к 6-орудийным полевым батареям решен был в положительном смысле еще до войны. Осуществление должно было начаться с апреля 1915 г., если бы война не пресекла мероприятия, составляющие так называемую «большую программу» развития наших вооруженных сил. Война началась, когда легкие батареи были при восьми орудиях по штату 1910 г. Но вследствие убыли материальной части пришлось большинство наших батарей действующей армии привести к 6-орудийному составу. Опыт войны показал, как и следовало ожидать, что 6-орудийные батареи фактически вовсе не уступают в боевом отношении 8-орудийным батареям (как боевым единицам). Внесенная таким путем поправка в организацию 1910 г. принята в действующей армии, так сказать, «явочным порядком», тогда как действующие штаты легких батарей до сих пор не изменены. Штаты 6-орудийной батареи, разработанные по «большой программе», предусматривали одновременный переход к полковому (дивизионному) хозяйству при весьма развитых штатах управлений дивизионов. Для 6-орудийных легких батарей, к которым перешла действующая армия в 1914 г., разработаны были новые штаты, в основание которых принят был старый штат 8-орудийной батареи с батарейным хозяйством, но сокращен личный и конский состав ввиду подразделения батареи на три взвода вместо четырех и необходимости обслуживания людьми и лошадьми 6 орудий и 12 зарядных ящиков вместо 8 орудий и 16 зарядных ящиков.

Штат 6-орудийной полевой легкой батареи был утвержден 2 (15) января 1915 г. и приказом верховного главнокомандующего присвоен на время военных действий всем легким (пушечным) батареям, но с добавлением сверх штата по 10% артиллерийских лошадей на батарею. 64 При переходе к 6-орудийным батареям освобождалось, кроме орудий и зарядных ящиков, на каждую батарею по 1 офицеру, 52 солдата и около 40 лошадей.

Освобождающийся личный и конский состав был использован на формирование новых частей полевой и тяжелой артиллерии.

В 1916 г. в штат 6-орудийной легкой батареи были внесены незначительные изменения (число телефонных двуколок увеличено до трех вместо двух, увеличено число лошадей и пр. 65).

К концу войны на русском фронте большинство легких батарей фактически оказалось 4-орудийным, так как за недостатком специальной зенитной артиллерии пришлось выделять из батарей так называемые зенитные взводы на особо приспособленных неподвижных установках.

Формирование полевых мортирных (гаубичных) и горных батарей производилось, особенно в первый год войны, без плана, так же как и легких батарей, по мере возникновения потребностей и в зависимости от наличия запасов материальной части. В первое время эти батареи формировались или по существовавшим утвержденным штатам - в мортирной батарее 6 полевых 122-мм гаубиц, в горной батарее 8 горных пушек, или по измененным штатам с уменьшенным количеством орудий - в мортирной батарее 4 полевых 122-мм гаубицы, в горной батарее 6 и даже 4 горных пушки.

Только в августе 1915 г., т. е. по истечении года войны, последовал общий приказ главковерха развернуть каждый двух-батарейный мортирный дивизион в три 4-орудийные батареи 122-мм гаубиц. 66

В июне же 1916 г., т. е. через 2 года войны, были утверждены разработанные Упартом штаты мортирных батарей и мортирных парковых дивизионов, согласно которым в мортирной батарее должно было состоять 4 полевые 122-мм гаубицы, 16 зарядных ящиков, 3 телефонные двуколки и обоз (артиллерийский - 1 инструментальная и 3 парные повозки, 15 двуколок; интендантский - 29 парных повозок). 67

Горные батареи, вооруженные 76-мм горными пушками обр. 1909 г., содержались в 8-орудийном составе и для участия в боевых действиях обыкновенно дробились повзводно. В феврале 1916 г. всем горным батареям с пушками 1909 г. присвоен был временный 6-орудийный штат. Но в приказе наштаверха была сделана оговорка, чтобы при первой возможности 6-орудийные горные батареи довести до 8-орудийного состава по утвержденным 16 мая 1910 г. старым штатам. 68

Горные батареи, вооруженные устаревшими горными пушками обр. 1904 г., содержались в 8-орудийном составе, а формировались вновь в 8–, 6– и даже в 4-орудийном составе. Одновременно с батареями формировались соответствующие управления артиллерийских дивизионов и бригад.

Формирование во время войны полевых легких, горных и мортирных (гаубичных) батарей производилось с целью обеспечения артиллерией вновь сформированных или вовсе ею не обеспеченных частей пехоты, а также для восстановления батарей, погибших в боях. Кроме того, в 1914–1915 гг. немало легких полевых батарей было сформировано для обеспечения артиллерией частей государственного ополчения (см. ниже табл. 1 и 2).

По плану Упарта, утвержденному наштаверхом в конце апреля 1916 г., предполагалось формирование производить в четыре очереди: в первую очередь формировать первые по счету дивизионы для пехотных дивизий, не имеющих вовсе артиллерии; во вторую - формировать вторые дивизионы для тех пехотных дивизий, которые уже имеют первые дивизионы; в третью - вторые дивизионы для тех дивизий, для которых уже формируются первые дивизионы; в четвертую - вторые дивизионы для дивизий, для которых будут формироваться первые дивизионы в первую очередь.

В результате каждая существующая и вновь формируемая пехотная и стрелковая дивизия имела бы по 36 легких или горных пушек и каждый существующий корпус - по одному мортирному дивизиону в составе 12 полевых 122-мм гаубиц (сверх артиллерии дивизий).

Легкие артиллерийские дивизионы должны были формироваться: пушечные - в составе трех 6-орудийных батарей, гаубичные - в составе трех 4-орудийных батарей каждый; горные дивизионы - в составе трех 8-орудийных батарей.

Боевые припасы возились при батареях в орудийных передках и зарядных ящиках (по штатам легких батарей полагалось по два зарядных ящика на орудие), одна половина которые составляла батарейный, а другая половина дивизионный резерв.

Питание артиллерийских бригад производилось подвозом боевых припасов в зарядных ящиках парковых артиллерийских бригад, состоявших каждая из трех парков 69 . Каждой пехотной дивизии придавалась одна парковая артиллерийская бригада.

Отдельные артиллерийские дивизионы, за исключением конно-артиллерийских, 70 пополнялись боевыми припасами из соответствующих им парковых дивизионов, состоящих из двух парков каждый.

Мортирные (гаубичные), горные и полевые тяжелые батареи должны были пополняться из соответствующих артиллерийских парков, назначавшихся по одному парку на каждую батарею.

В 1916 г. решено было парковых артиллерийских бригад не формировать, должность командира парковой артиллерийской бригады упразднить, существующие парковые артиллерийские бригады обратить в парковые артиллерийские дивизионы и впредь формировать парки, объединяемые по три, в парковые артиллерийские дивизионы. 71

Всего по плану Упарта предполагалось вновь сформировать во внутренних округах Европейской России и на Кавказе следующее число артиллерийских частей:

По тому же плану намечалось сформировать 4 мортирных дивизиона, в том числе 3 дивизиона для обеспечения корпусов, не имеющих корпусной артиллерии, и 1 дивизион на случай сформирования нового корпуса.

Закончить указанные формирования предполагалось в зависимости от получения орудий и материальной части в следующие сроки: легкой пушечной артиллерии - первая очередь к июлю 1916 г., вторая очередь к июлю 1917 г., третья очередь к декабрю 1917 г. и четвертая очередь к июлю 1918 г.; горной артиллерии - в конце сентября - октября 1916 г.; мортирной артиллерии - к августу 1916 г. 72

Однако изменчивая обстановка войны не позволила провести в жизнь этот план. Не удалось даже распределить по одному на корпус существующие мортирные дивизионы. За недостатком гаубичной артиллерии эти дивизионы назначались в начале войны на разные фронты и в различные армии. В результате некоторые корпуса оказались без гаубичной артиллерии, а мортирные дивизионы так перемешались, что номера их не соответствовали номерам корпусов. Например, 28-й мортирный дивизион в течение 19 месяцев, начиная с сентября 1914 г., участвовал в боях в составе 27-го корпуса на Западном фронте и за время продолжительной совместной боевой жизни настолько сроднился с ним, что откомандировать его к своему 28-му корпусу на Северный фронт не удалось.

В конце 1916 г. ставка по инициативе генерала Гурко, временно замещавшего заболевшего наштаверха Алексеева, решила реорганизовать пехоту и путем выделения четвертых батальонов при переходе к трехбатальонным полкам сформировать новые следующие 48 дивизий: на Юго-Западном фронте 151–167-ю пехотные, 5-ю и 6-ю финляндские стрелковые, 8-ю туркестанскую, 19-ю сибирскую, 4-ю и 3-ю заамурские; на Западном фронте 168–178-ю пехотные, 5-ю гренадерскую, 16-ю и 17-ю сибирские; на Северном фронте 180–187-ю пехотные, 18-ю и 20-ю сибирские, 4-ю особую пехотную. В целях обеспечения этих дивизий артиллерией предполагалось в полевой легкой артиллерии перейти от 6– к 4-орудийным батареям (хотя бы на менее активном Северном фронте), чтобы освобождающиеся орудия передать на формирование новых 4-орудийных батарей.

Гурко предполагал сформировать новые пехотные дивизии средствами самих корпусов. Корпуса должны были снабдить новые формирования командным составом и обозами, ослабляя свои и без того уже ничтожные кадры и расстроенные обозы.

Преимущества 12-батальонной организации пехоты по сравнению с 16-батальонной неоспоримы, но пользу от новых пехотных дивизий, собранных поротно из разных частей, и к тому же не обеспеченных артиллерией, нужно признать весьма сомнительной. Задуманная Гурко реорганизация средствами самих корпусов, имеющих слабые кадры, крайне бедных материальным и техническим оснащением, являлась весьма несвоевременной.

Против плана Гурко сильно возражал наштаверх Алексеев, по мнению которого «этот вопрос требовал очень осторожного к себе отношения»: «Не отрицая необходимости усилить армию, - писал Алексеев, - нельзя упускать из вида, что противник может начать свои операции и захватить нас в тот момент, когда почти все существующие войсковые части будут ослаблены выделением штабов, кадров, личного состава и имущества на формирование новых частей, не говоря о том, что они сами содержатся в некомплекте. К тому же вновь формируемые части будут еще неспособны к какой бы то ни было серьезной боевой работе. Особенно же неудачно было решение производить переформирования в пределах корпусов, благодаря чему все корпуса могли быть расстроены одновременно». Несмотря на все это, новые пехотные дивизии стали спешно создаваться во всех корпусах, нарушая организацию существующих частей и вводя в армию новые единицы сборного состава со всеми отрицательными особенностями такого рода импровизированной организации.

По настоянию Гурко, отличавшегося упрямым характером, реорганизационная работа началась в декабре 1916 г. и в первые два месяца 1917 г. охватила все армии, отвлекая внимание начальствующих лиц от прямого их дела и совершенно расстраивая и без того слабые кадры войск (в полках 18-го корпуса, например, оставалось в среднем лишь по 5 кадровых офицеров на полк).

По поводу переформирования полевой артиллерии в 4-орудийные батареи, с тем чтобы освобождающиеся орудия передать на формирование новых 4-орудийных батарей, необходимых для обеспечения артиллерией новых дивизий, существовали разные мнения. Главнокомандующий армиями Северного фронта считал, что переход к 4-орудийным батареям, несомненно, ослабит все действующие войсковые части, которые и при 6-орудийных батареях с трудом справлялись на занимаемом ими широком фронте. «Должно помнить, - сообщал он, - что противник не уменьшает количество артиллерии, приданной к определенной общевойсковой единице. Между тем переход к 4-орудийным полевым батареям, с передачей освобождающихся орудий формируемым частям, чувствительно уменьшит именно количество орудий на действующую дивизию и выведет с фронта в тыл или в резерв большое количество орудий. Сменяемые после тяжелых боев части будут уходить в тыл и брать с собой свою артиллерию. В результате артиллерийские силы проектируемой мерой будут несомненно и хронически ослаблены. Кроме того, проектируя переход к 4-орудийным батареям на Северном фронте, нельзя быть уверенным, что корпуса с такими батареями всегда останутся именно на этом фронте: перегруппировки необходимы и неизбежны. Наконец, нельзя утверждать, что Северный фронт навсегда останется пассивным».

Главнокомандующий армиями Западного фронта считал возможным ввиду трудности сформирования артиллерийских частей оставить некоторые вновь формируемые дивизии без артиллерии. При этом он руководствовался следующими соображениями: «Пехота сгорает в огне, и дивизии выходят из боя в силу истощения пехоты, в то время как артиллерийские части, по характеру своей службы несущие меньше потерь, остаются все еще вполне боеспособными. Имея в руках свежие организованные и управляемые крупные войсковые соединения, не имеющие своей артиллерии, всегда представляется возможным сменить пехотные части, потерявшие материальные и моральные силы, оставляя на позиции артиллерию сменяемых частей и вверяя ее частям, вступающим в бой на позиции. Такие случаи многократно уже имели место, причем артиллерия являлась уже готовым остовом, на котором организовались прибывшие на смену части» 73 .

Главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта, со своей стороны, предлагал: 1) или выделить артиллерийские бригады из состава дивизий в распоряжение командира корпуса который будет распределять артиллерию по дивизиям соответственно условиям боевой обстановки; 2) или сформировать новую артиллерийскую бригаду для 3-й дивизии корпуса путем выделения третьих и шестых батарей существующих двух артиллерийских бригад корпуса и сведения выделенных четырех батарей в бригаду из двух дивизионов двухбатарейного состава. Главкоюз находил возможным ограничиться этой мерой, имея в виду, что по новой организации состав 3-го дивизионного корпуса увеличивался лишь на 4 батальона, а потому число легких пушек на 1000 штыков уменьшилось бы немного - с 2,3 до 2 орудий.

Штаб главковерха, признавая сформирование новых артиллерийских частей невозможным, находил осуществимым первое предложение главкоюза.

Полевой генинспарт ввиду невозможности новых артиллерийских формирований считал, что вновь создаваемые пехотные дивизии должны оставаться без артиллерии и работать в случае постановки на боевой участок с артиллерийскими бригадами других дивизий своего корпуса. Например, если бы одна дивизия корпуса, имеющая свою артиллерию, сменилась с позиции и на ее место должна была стать дивизия, не имеющая артиллерии, то первая дивизия уходила бы, оставив свою артиллерию на позиции для обслуживания вновь пришедшей дивизии. Или если бы представилось необходимым одну из трех дивизий корпуса временно направить в другой корпус, то отправляемая дивизия должна была бы итти без артиллерии, так как в противном случае на две дивизии оставалась бы одна артиллерийская бригада, которая не могла бы обеспечить их достаточно сильной огневой поддержкой 74 .

По тому же вопросу начальник Упарта в конце февраля 1917 г. отвечал генкварту на сделанный им запрос, что нормально на пехотную дивизию желательно иметь 54 легких пушки (девять 6-орудийных батарей) и 12 легких гаубиц (три 4-орудийные. батареи) и что имеющиеся в дивизии 36 пушек далеко не отвечают указанной норме. Если же еще уменьшить и это число пушек, т. е. обеспечить вновь формируемые дивизии артиллерией путем выделения артиллерийских дивизионов, хотя бы и двухбатарейного состава, из существующих дивизий, то это естественно поведет к общему огневому ослаблению действующих пехотных единиц, решающих самостоятельные боевые задачи.

Необходимо, чтобы каждая пехотная дивизия имела свою органически с нею связанную артиллерию, в силу чего предлагаемый главкоюзом способ создания общей артиллерии для нескольких дивизий в виде корпусной артиллерии Упарт считал неприемлемым.

Упарт полагал, что те дивизии, которые не имеют артиллерии, следовало оставить временно, до возможности сформирования для них своих батарей, исключительно пехотными и смотреть на них, как на части только для увеличения количества штыков на определенном боевом участке, обслуживаемом артиллерией других дивизий, как на вооруженное организованное укомплектование (смена расстроенных частей), или как на ударный резерв.

Упарт признавал неприемлемым и предположение о переходе к 4-орудийным легким полевым батареям с целью передачи освобождающихся от каждой батареи двух орудий на формирование новых батарей, так как при этом пехотная дивизия обеспечивалась бы лишь 24 легкими пушками (шесть 4-орудийных батарей), т. е. крайне слабо, а огневая сила более крупных войсковых соединений могла быть весьма значительно ослаблена в случае вывода из боевых линий в резервы орудий вместе с дивизиями, в состав которых эти орудия входят. Наконец, увеличение числа батарей при переходе к четырем орудиям почти на 30% крайне затруднило бы назначение командного состава, пришлось бы назначить на должности командиров батарей малоопытных и совершенно неподготовленных обер-офицеров; затруднено было бы и своевременное снабжение вновь сформированных батарей необходимым артиллерийским имуществом, в особенности биноклями, зрительными трубами, телефонами, обозом и конской амуницией, так как этих предметов нехватало в распоряжении ГАУ. 75

По докладу Маниковского от 23 июня 1917 г., обеспечение артиллерией новых дивизий не могло получить удовлетворительного разрешения по техническим условиям, так как промышленность не могла уже справляться и с данными ей заказами. На январской конференции (1917 г.) союзники отказались дать России легкие орудия, но если бы и дали, все равно сформировать до весны (1917 г.) около 100 артиллерийских бригад было бы невозможно за отсутствием личного состава и лошадей. 76

В тактическом отношении 4-орудийная легкая батарея, как огневая единица, по мнению Упарта, не могла сколько-нибудь значительно уступать 6-орудийной батарее. Удобство управления при хорошем командном составе, искусстве в стрельбе и использовании скорострельности 76-мм полевых пушек может вполне возместить уменьшение числа орудий в батарее с шести до четырех.

Но при пониженном качестве командного состава, какой был в 1917 г., переформирование легких батарей в 4-орудийные было крайне рискованной мерой.

После февральской революции началось расформирование некоторых пехотных дивизий, считавшихся «неблагонадежными» в морально-политическом отношении, и сокращение штатов вследствие некомплекта личного состава и недостатка лошадей. Так например, на Кавказском фронте осенью 1917 г. за недостатком солдат и лошадей горные батареи из 8-орудийных были приведены в 6-орудийный состав и соответственно были сокращены их горные парки; каждая легкая батарея была сокращена на 2 орудия и 4 зарядных ящика, а легкие парки до 20 зарядных ящиков в парке и пр.

Формирование полевых легких батарей артиллерии пехотных дивизий продолжалось и в 1917 г. Решено было каждую пехотную дивизию, находившуюся на русском европейском фронте, обеспечить шестью батареями (36 полевых 76-мм пушек). Согласно этому решению, Упарт в октябре 1917 г. представил верховному командованию доклад о сформировании 39 полевых легких батарей, 22 управлений артиллерийских бригад, 19 управлений артиллерийских дивизионов и 10 управлений парковых артиллерийских дивизионов; кроме того, о переформировании имевшихся позиционных батарей, вооруженных 76-мм пушками, в подвижные по нормальному штату (всего таких позиционных батарей было 51).

Все эти формирования и переформирования предполагалось осуществить за счет упразднения третьих парков во всех легких парковых артиллерийских дивизионах. Привести эти парковые дивизионы к двухпарковому составу оказалось возможным за счет расформирования многих пехотных дивизий. Расформирование третьих парков освобождало по штатам: 468 офицеров, 242 военных чиновника, 41048 солдат и 39779 лошадей. Хотя в артиллерийских парках против штатов был большой некомплект, но учитывая этот некомплект, все же можно было за счет расформирования третьих парков не только осуществить новые формирования и разворачивание позиционных батарей, но даже получить некоторый свободный остаток людей и лошадей. 77

По решению начальника штаба главковерха, основанному на докладе генерал-квартирмейстера штаба, начало указанных формирований на Западном и Северном фронтах было отложено «ввиду крупных стратегических перевозок и незаконченной осенней кампании». 78 В действительности наступившая Октябрьская революция прекратила не только всякие формирования, но и войну на русском фронте.

Табл. 1 и 2 (см. ниже) дают картину формирования полевой легкой, гаубичной и горной артиллерии во время мировой войны. В них указаны отдельно по годам - в 1914–1915 гг. до создания Упарта (табл. 1) и в 1916–1917 гг. при Упарте (табл. 2) - название формируемых артиллерийских частей (указывающее до некоторой степени назначение формируемой части), число и род формируемых батарей, число и образец выданных для сформирования орудий. Пестрота формирований, указанная в таблицах, характеризует отсутствие планомерности и импровизацию в мероприятиях по обеспечению армии артиллерией.

Во время войны было сформировано много батарей полевой артиллерии, на вооружение их выдано было много полевых пушек, немало гаубиц и горных пушек, но, несмотря на это, русская пехота оставалась весьма слабо обеспеченной даже полевыми орудиями по сравнению с пехотой ее противников, не говоря уже про обеспечение русской армии тяжелой артиллерией, о чем будет сказано ниже.

Как видно из табл. 1 и 2, всего была сформирована 541 полевая батарея, в том числе 368 легких, 138 гаубичных, 35 горных, и было выдано на формирование батарей всего 2992 орудия, в том числе 2198 полевых 76-мм пушек обр. 1900 и 1902 гг., 552 полевых 122-мм гаубицы и 4 австрийских 10-см гаубицы, 238 горных 76-мм пушек обр. 1909 и 1904 гг., причем большая часть формирований - около 73% - производилась распоряжением Упарта в 1916–1917 гг.

В табл. 3 показаны формирования батарей конной и казачьей артиллерии в период войны 1914–1917 гг. Всего сформировано было 42 батареи, в том числе 30 казачьих (из них 2 казачьих конно-горных), 6 конных, 3 конно-горных и 3 конных мортирных (мортирный дивизион легкой гвардейской конной артиллерии, переименованный в 61-й конно-артиллерийский мортирный дивизион, вооруженный 45-лин. английскими гаубицами).

Таблица 1. Формирования легкой, горной и гаубичной артиллерии в 1914–1915 гг.

Таблица 2. Формирования полевой легкой, гаубичной и горной артиллерии в 1916–1917 гг.

Таблица 3. Формирования конной и казачьей артиллерии 1914–1917 гг.

Конная и казачья артиллерия выступила на войну с 6-орудийными батареями, которые признавались громоздкими, вследствие чего с перевооружением 76-мм скорострельными пушками предполагалось их переформировать в 4-орудийные; однако до начала войны по экономическим соображениям предположение это не было осуществлено. Во время войны решено было перейти в конной и казачьей артиллерии к 4-орудийным батареям, имея в дивизионе не по две, как было раньше, а по три батареи. Это увеличивало бы число огневых артиллерийских единиц в кавалерийской дивизии. Однако мера эта была осуществлена далеко не в полном виде.

В организации и формированиях конной артиллерии, как и в полевой легкой, также не замечается планомерности. Из табл. 3 видно, что большинство батарей было сформировано путем выделения третьих взводов из других существующих батарей с переводом их в 4-орудийный состав, но рядом с 4-орудийными формировались иногда и 6-орудийные батареи, а конно-артиллерийские и казачьи артиллерийские дивизионы формировались из двух - и трехбатарейного состава. В результате дивизии русской кавалерии, как это видно из данных Упарта, составленных к 15 августу 1917 г., 107 оказались чрезвычайно разнообразно и в общем слабо обеспеченными артиллерией. Большая часть конных дивизионов оставалась в двухбатарейном составе, большинство конных батарей оставалось 6-орудийными, а именно: нормальный состав - по три 4-орудийные батареи - имели только дивизионы: 1, 2, 3, 8 и 11-й Донские казачьи, 3-й Кавказский, 1-й Забайкальский и Сибирский казачьи и 1-й Заамурский конно-горный; по две 6-орудийные батареи имели дивизионы: 1, 2 и 3-й гвардейской конной артиллерии, 1–12-й конно-артиллерийские, 2-й Кавказский и Заамурский конно-горные и 5-й Кавказский казачий конно-горный; по две 4-орудийные батареи имели дивизионы: 13-й и 14-й конно-артиллерийские, 4, 5, 6, 7, 9, 10, 12, 13 и 14-й Донские казачьи, 1, 2 и 3-й Оренбургские казачьи, 1-й и 2-й Кавказские казачьи, Уральский казачий и конно-артиллерийский дивизион офицерской артиллерийской школы (кавалерийские и казачьи дивизии, обеспеченные этими дивизионами, имели только по 8 пушек, т. е. имели очень слабую огневую поддержку артиллерии); не сведенные в дивизионы отдельные казачьи батареи - 7-я Кубанская, 2-я и 4-я Забайкальские и 2-я Оренбургская оставались 6-орудийными.

Ввиду недостатка артиллерии приходилось иногда прикомандировывать к кавалерийским частям, получившим более ответственные боевые задачи, конные или казачьи батареи, отбирая их временно от своих кавалерийских дивизий, причем командировки эти нередко бывали длительными и некоторые части кавалерии подолгу оставались без своей артиллерии.

После февральской революции в Упарт поступало немало просьб как от кавалерийских и казачьих дивизий, так и от конных и казачьих батарей о возвращении их в состав своих соединений. Первое ходатайство поступило 7 (20) марта 1917 г. от 3-й Кавказской конно-горной батареи, которая просила возвратить ее в свою Кавказскую кавалерийскую дивизию. Особенно много просьб о возвращении к своим дивизиям поступало от казачьих батарей. 108

54 ЦГВИА, 180–518.

55 Это подтвердилось опытными мобилизациями, произведенными в 16-м мортирном дивизионе в 1913 г. и 2-м дивизионе 34-й артиллерийской бригады в мае 1914 г. Отчеты об этих мобилизациях см. ЦГВИА, личный архив Барсукова.

56 ЦГВИА, 180–518.

57 ЦГВИА, 182–077.

58 ЦГВИА, 180–518.

59 ЦГВИА, 180–518.

61 Об организации и формированиях во время войны полевой тяжелой артиллерии сказано будет ниже, в главе «Тяжелая артиллерия». Там же объяснено, почему вопрос об организации полевой тяжелой артиллерии пришлось исключить из настоящей главы.

62 ЦГВИА, 8122, л. 211.

63 ЦГВИА, 286, л. 391–402.

65 ЦГВИА, приказы наштаверха 1916 г. № 497 и 919.

66 ЦГВИА, приказ главковерха 1915 г. № 705.

67 ЦГВИА, приказ наштаверха 1916 г. № 162.

69 На парках, сверх питания артиллерийскими снарядами, лежало пополнение ружейных и револьверных патронов в войсках всех родов.

70 Части конной артиллерии своих парков не имели и должны были пополнять боевые припасы из парков ближайших артиллерийских бригад или дивизионов.

71 ЦГВИА, приказ наштаверха 1916 г. № 925.

72 ЦГВИА, 369, л. 80, 174–180.

73 ЦГВИА, 80173, л. 269–260.

74 ЦГВИА, 809, л. 7, 26, 68, 69.

75 ЦГВИА, 370, л. 345а и б.

76 ЦГВИА, 512, л. 318–321.

77 Приказ главковерха 1917 г. № 786.

78 ЦГВИА, 683, л. 292–294, 432.

79 Приказы штаба главковерха 1914 г. № 84, 115, 170, 200, 212 и 227.

80 Приказы штаба главковерха 1915 г, № 12, 52, 153, 209, 229, 239, 455, 450, 461, 462, 481, 487, 567, 579, 639, 714, 71, 83, 151, 332, 334, 357, 367, 386. Кроме того, были сформированы 124–127-я артиллерийские, 2-я и 4-я стрелковые, 1-я и 3-я Финляндские и Пограничная артиллерийские бригады из существовавших батарей с соответствующим их переименованием.

81 Приказы штаба главковерха 1916 г. № 174, 256, 288, 289, 424, 460, 517, 528, 572, 725, 761, 824, 887, 902, 914, 926, 940, 1038, 1082, 1273, 12.91, 1348, 1426, 1472, 1483, 1571, 1573, 1664, 1667. Кроме того, были сформированы за счет существовавших батарей с соответствующим их переименованием: Туркестанская стр. арт. бригада, 4-й Кавказский и 106-й отдельный артиллерийский дивизионы, 2-й дивизион 51-й артиллерийской бригады, 6-й Кавказский стр. арт. дизизион и отдельные горные артиллерийские дивизионы: 3, 7 и 9-й Кавказские.

82 Приказы штаба главковерха 1917 г. № 53, 55, 101, 124, 126, 127, 141, 169, 34. 186, 263, 483, 137, 565, 570, 841, 849, 4,60, 461, 592, 730, 777, 789, 790 и 906. Кроме того, были сформированы за счет существовавших и соответственно переименованных батарей: 200–205-я артиллерийские бригады, полевая артиллерийская бригада сухопутного фронта крепости Петра Великого, 1–6-й легкие дивизионы 6-орудийных батарей К, 1-й и 2-й Чешско-Словацкие легкие артиллерийские дивизионы.

83 Приказ штаба главковерха 1914 г. № 196.

84 Приказы штаба главковерха 1915 г. № 175, 237,367, 376, 377.

85 Из 1-й и 2-й Заамурских конно-горных батарей,

86 Из 25 и и 26 и конно-аэтиллерийских батарей.

87 Приказы штаба главковерха 1916 г. № 255, 573, 578, 903, 992, 1078, 1092, 1194, 1468, 1643.

88 Из 3, 4 и 5-й Заамурских конно-горных батарей.

89 Из существовавших Кавказских казачьих батарей.

90 Из 22-й и 23-й Донских казачьих батарей.

91 Из третьих взводов 2-й и 21-й Донских казачьих батарей.

92 Из третьих взводов 5-й и 6-й Оренбургских казачьих батарей.

93 Из Донских и Оренбургских казачьих батарей, сформированных из третьих взводов с переходом конных и казачьих батарей к 4-орудийному составу.

94 Из Донских и Оренбургских казачьих батарей, сформированных из третьих взводов с переходом конных и казачьих батарей к 4-орудийному составу.

95 Из третьих взводов 1-й и 4-й Оренбургских казачьих батарей.

96 Приказы штаба главковерха 1917 г. № 68, 165, 182, 205, 278, 391, 93, 208, 659, 750, 843, 644.

97 Сформированы путем выделения третьих взводов из других казачьих батарей.

98 Из третьих взводов других казачьих батарей.

99 Из третьих взводов других казачьих батарей.

100 Приказом 1917 г. № 246 был переименован в 61-й конно-артиллерийский мортирный дивизион.

101 Из расформированной Кавказской полевой конной 4-орудийной батареи.

102 Из конной батареи офицерской артиллерийской школы.

103 Из третьих взводов 4-й и 6-й Кубанских казачьих батарей.

104 Для Румынского фронта. Приказом 14.ХI 1917 г. № 905 формирование было отменено.

105 Для 5-го Кавказского казачьего конно-артиллерийского дивизиона.

106 Из третьих взводов 3-й и 6-й конных батарей.

Е.Г. Вапилин

ВЕЛИКАЯ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ВОЙНА 1941-1945 гг.

«АРТИЛЛЕРИЯ У РУССКИХ ЗНАТНАЯ»

Взгляд военнослужащих гитлеровской армии
на советскую артиллерию периода
Великой Отечественной войны

На страницах некоторых отечественных печатных изданий и интернет-сайтов российскому обществу пытаются навязать упрощенную точку зрения на источники победы СССР в Великой Отечественной войне. Она сводится к тому, что победу мы одержали числом, а не умением, что советская техника, в частности артиллерия, была несовершенной, а методы ее применения устаревшими. Такой взгляд находит немало откликов и за рубежом , хотя результаты военно-исторических исследований опровергают эту точку зрения .

А вот мнения военнослужащих германской армии, нашедшие свое отражение в дневниках, мемуарах, материалах допросов и книгах, характеризуют успехи в боевом применении нашей артиллерии на эмоционально-чувственном и аналитическом уровнях. Эти признанные противником достижения советского «бога войны» очень сложно совместить с тезисом о том, будто «мы победили, завалив противника трупами своих солдат».

Поскольку в военной теории и практике давно утвердилась мысль, что артиллерия одна не воюет, изначально логично обратиться к мнению военнослужащих вермахта о Красной армии в целом. Показательно, что ее боеспособность была оценена выше боеспособности армий других государств, с которыми воевали гитлеровцы. Авторы мемуаров и дневников подчеркивали, что в России они встретили первого серьезного противника и не вели на Западном театре военных действий (ТВД) таких ожесточенных боев, как на востоке. Признавали, что «недооценили противника», то есть Красную армию и ее стратегический тыл. Однако эти откровения не помешали гитлеровским военачальникам заявлять, что немецкие войска «по своим боевым качествам всегда удерживали превосходство над противником» и т.п.

Одним из первых обобщающих свидетельств особой ожесточенности боев на востоке был доклад в ОКХ (объединенное командование сухопутных войск) генерал-инспектора пехоты Отта в конце июня 1941 года. Он резюмировал, что «в Польше и на Западе мы могли позволить себе известные вольности и отступления от уставных принципов; теперь это уже недопустимо» . Взгляд из штабов совпадал с мнением из окопов. «Пятеро русских представляли бо́льшую опасность, чем тридцать американцев», — например, утверждал в мемуарах командир роты тяжелых танков О. Кариус, имевший опыт боев на Восточном и Западном фронтах . Вклад артиллерии в формирование этих оценок бесспорен. Уже по итогам Советско-финляндской войны 1939-1940 гг. ее назвали в СССР «богом войны», а в 1944 году она стала первым родом войск, в честь которого установили специальный праздник — День артиллерии.

Однако в первые дни войны во фронтовых сводках германского командования — минимум информации о боевой работе советской артиллерии по сравнению с другими родами оружия. 23 июня 1941 года в своем дневнике начальник генерального штаба сухопутных войск Германии генерал-полковник Ф. Гальдер констатирует, что после продвижения в глубину территории Советского Союза на 20 км отмечено «крайне незначительное количество артиллерии, действовавшей на стороне противника» . Аналогичное мнение 22 июня 1941 года зафиксировал в личном дневнике командующий группой армий «Центр»генерал-фельдмаршал Ф. фон Бок: «Удивляет то, что нигде не заметно сколько-нибудь значительной работы их артиллерии. Сильный артиллерийский огонь ведется только на северо-западе от Гродно, где наступает VIII армейский корпус» .

Генерал-полковник Ф. Гальдер связывал пассивность русской артиллерии с дислокацией основных сил Красной армии гораздо глубже в тылу, чем считалось. Артиллерийские части на деле оказались временно оторванными от своих дивизий из-за нахождения на лагерных сборах, но когда вступили в бой — стояли насмерть. 29 июня Ф. Гальдер писал: «Бросается в глаза, что при захвате артиллерийских батарей и т.п. в плен сдаются лишь немногие». Тем не менее через две недели, 6 июля он вновь отметил ограниченное огневое присутствие русской артиллерии на поле боя, что, по его мнению, привело к «невероятно большим потерям русских» .

12 июля в ОКВ был заслушан доклад генерал-инспектора артиллерии генерала Бранда. По итогам пребывания на фронте в группе армий «Юг» он доложил, что «активность артиллерии противника незначительна. Большей частью — непосредственная поддержка пехоты, в некоторых случаях огонь ведется взводом. Сосредоточения огня не наблюдается» .

В докладе Бранда оценку «неудовлетворительно» получила стрельба русских артиллеристов с воздушным наблюдением и по звукометрическим данным. Мнение генерала о советской артиллерийской разведке начала войны совпадает с ее оценкой в книге генерала Э. Миддельдорфа, являвшегося референтом по обобщению тактического опыта в генеральном штабе сухопутных войск Германии. Этот хорошо информированный военный специалист утверждал, что первоначально даже не было особой необходимости принятия мер по борьбе с разведкой противника . У генерала — впоследствии фельдмаршала Э. Манштейна, командовавшего корпусом в составе группы армий «Север», сформировалась аналогичная точка зрения. Описывая в мемуарах бои под Лугой, он отмечал, что противник не противопоставил ничего равноценного дивизиону артиллерийской инструментальной разведки (АИР) корпуса, что обеспечило его артиллеристам успех в контрбатарейной борьбе: «Благодаря проводившейся им (дивизионом. — Прим. авт. ) разведке целей и корректированию огня нам удавалось подавить значительную часть сильной артиллерии противника или, по крайней мере, заставить ее отойти на более удаленные от переднего края позиции» .

Наряду с описанием слабых сторон русской артиллерии доклад Бранда от 12 июля 1941 года содержал тревожные для вермахта характеристики ее состояния и боевой работы: «Стрельба по видимым целям ведется успешно», «эффективность снарядов хорошая, моральное действие сильное. Много новейших, не известных нам до сих пор артсистем» . Для Э. Манштейна в это время неприятным сюрпризом явилась встреча с «ураганным огнем вражеской артиллерии» .

В мемуарах немецких генералов отмечается усиление сопротивления Красной армии с июня-июля 1941 года. Возрастание активности советской артиллерии в это время явилось неожиданностью для гитлеровских военачальников. Об этом можно судить, в частности, по дневниковым записям командующего группой армий «Центр» Ф. фон Бока. 26 июля 1941 года он писал: «…в моем секторе фронта русские завершили развертывание подошедших из глубокого тыла свежих войск и даже пытаются атаковать… мои позиции. Удивительное достижение для нашего неоднократно битого оппонента! У русских, должно быть, имеются огромные запасы вооружения и стратегических материалов, поскольку даже сейчас полевые части жалуются на эффективную работу русской артиллерии» .

Судя по анализируемым историческим источникам, присутствие артиллерии Красной армии на поле боя военнослужащие вермахта стали заметно болезненнее воспринимать начиная со времени Смоленского сражения. Так, в дневнике Ф. Гальдера увеличивается количество записей о русской артиллерии и роли артиллерии вообще, а главное — пометки генерала характеризует качественная новизна ее оценок. 19 июля Гальдер писал: «Крылатые словечки о том, что современная война ведется, мол, не артиллерией, а танками, являются ошибочными и приносят вред» . В подтверждение этих слов корректно рассматривать записи Ф. Гальдера от 3 августа: «Огонь артиллерии противника невыносим, так как наша артиллерия из-за недостатка боеприпасов не оказывает противодействия» . 4 августа Гальдер зафиксировал в дневнике вывод из доклада майора Брандта (оперативный отдел), возвратившегося с правого фланга группы армий «Центр»: «Артиллерия противника действует хорошо» . В эти дни Ф. Гальдера также заинтересовала информация Г. Гудериана о применении артиллерией противника метода огневого вала под Ельней . Для сравнения: месяцем ранее начальник германского генштаба так описывал тактику русских войск в наступлении: трехминутный огневой налет, потом — пауза, после чего — атака пехоты в глубоко эшелонированных боевых порядках без поддержки огнем тяжелого оружия, даже в тех случаях, когда атаки производятся с дальних дистанций . Русская артиллерия под Ельней и в дальнейшем причиняла немецким войскам «большие неприятности», в первую очередь солдатам, находившимся на передовой. Один из них, немецкий артиллерист рядовой Л. Штейдле, писал в мемуарах, изданных после войны: «Советская артиллерия действовала превосходно. Передвижение в дневное время сделалось совершенно невозможным» . Как известно, танковые и моторизованные соединения вермахта понесли под Ельней такие большие потери, что их были вынуждены заменить пехотными.

По донесениям высшему командованию вермахта из войск, советская артиллерия активно действовала и в секторах фронта групп армий «Юг» и «Север». Так, 3 августа генерал Ф. Гальдер отмечал, что на участке 51-го армейского корпуса, в районе западнее Киева, имела место «мощная артиллерийская дуэль». 10 августа он сделал очередную запись, необычно эмоционально окрасив ее восклицательным знаком: «С фронта группы армий «Юг» доносят — отмечено усиление деятельности тяжелой артиллерии противника!» . Позднее, со слов офицера связи 11-й армии, действовавшей под Одессой, Гальдер сделал запись о «хорошем вооружении и артиллерии русской армии».

5 августа 1941 года генерал-инспектор артиллерии Бранд был вынужден констатировать, что «деятельность артиллерии противника усилилась. Управление огнем улучшилось. Наши войска в один голос требуют увеличить эффективность борьбы с артиллерией противника» . С этими требованиями был согласен и солдат К. Нойссер, записавший в своем дневнике 21 августа 1941 года: «От постоянного артиллерийского огня, под которым мы находимся, мы все нажили нервные болезни» .

Артиллерия Красной армии понесла к этому времени существенные потери в материальной части и личном составе. По оценке гитлеровских военачальников, она была уничтожена на 50 проц. Исходя из фронтовых сводок, Ф. Гальдер уже в начале июля сделал вывод, что восполнить ее утраты советскому командованию не удастся. Гитлер 6 декабря заявил о том, что «русская артиллерия достигла нулевого уровня». Однако они заблуждались. Уже на следующий день после выступления Гитлера, когда началось контрнаступление советских войск под Москвой, генерал-фельдмаршал Ф. фон Бок вновь с удивлением писал в своем дневнике о сохранившемся боевом потенциале советской артиллерии: «Русские ухитрились восстановить боеспособность почти полностью разбитых нами дивизий в удивительно сжатые сроки, подтянули новые дивизии из Сибири, Ирана и с Кавказа и заменили утраченную на ранней стадии войны артиллерию многочисленными пусковыми установками реактивных снарядов» . Тем не менее, по оценке Гитлера на 16 декабря 1941 года, русская артиллерия значительно уступала немецкой .

На рубеже 1942-1943 гг. боевой потенциал рода войск заметно возрос. Пути его использования определило директивное письмо Ставки ВГК Красной армии от 10 января 1942 года, охарактеризовавшее наступление без поддержки артиллерии как преступление против Родины и против войск, вынужденных в результате нести бессмысленные жертвы . Новые возможности артиллерии и требования Ставки существенно повлияли на разгром немецких войск под Сталинградом и последующие победоносные сражения войны. Артиллерия Красной армии, преодолев последствия неудач начального периода войны, обрела способность успешно решать не только традиционные тактические, но и новые задачи — оперативно-тактического масштаба: с 1941 года — в оборонительных сражениях, а с началом второго этапа Сталинградской битвы 19 ноября 1942 года — в наступлении.

В дневниках и мемуарах военнослужащих вермахта периода Сталинградской битвы немало емких характеристик силы артиллерийского огня Красной армии, возрожденной после больших потерь в предшествовавших боях: «невообразимый ураганный огонь», «шквал артиллерийского огня», «мощный огонь», «оживленный, беспокоящий огонь», «интенсивный, изматывающий залповый артиллерийский огонь из орудий всех калибров». В воспоминаниях полковника германской армии В. Адама содержится запись примечательных размышлений солдата, вышедшего из боев на Сталинградском фронте под Калачом: «В таком пекле даже здесь, на Востоке, мне еще не приходилось бывать… Артиллерия у русских знатная. Отлично работает — что ни выстрел — прямое попадание в наши позиции. Много наших от их артиллерии пострадало. А самое большое проклятие — это «катюши»» .

Благодаря увеличению поставок орудий и боеприпасов осенью 1942 года в Красной армии были сформированы артиллерийские дивизии резерва Верховного Главнокомандования (РВГК). По оценке генерала Миддельдорфа, они обладали чрезвычайно большой огневой мощью и были способны обеспечить огневое превосходство в намеченном районе. Он отмечал возрастание роли артиллерии РВГК в достижении значительного превосходства над немецкими войсками на важнейших направлениях в последние годы войны . По данным Миддельдорфа, в конце войны артиллерия РВГК была во много раз мощнее всей артиллерии, входившей в состав советских дивизий. Генерал-фельдмаршалу Манштейну она запомнилась по боям вокруг запорожского плацдарма на Днепре в октябре 1943 года, где артиллерийские дивизии РВГК провели артподготовку, по его словам, «равной которой по интенсивности огня мы до сих пор с его (противника. — Прим. авт. ) стороны еще не отмечали» .

Немецкие специалисты также высоко оценили полевую артиллерию Красной армии . Генерал-фельдмаршал Ф. Шернер даже признал основным преимущество русских «в вооружении исключительно большим количеством «пехотной артиллерии» и в полном обеспечении ее боеприпасами». По его мнению, ее действия существенно подрывали и без того плохое моральное состояние немецкой пехоты .

Аналогичны, но в «противотанковом» ракурсе, рассуждения генерала Ф. Меллентина: «…иногда думаешь, что каждый пехотинец имеет противотанковое ружье или противотанковую пушку. Русские очень умело располагают эти средства, и, кажется, нет такого места, где бы их не было» . Учитывая роль танков в германской военной стратегии, подчеркнем признание мемуаристами достижений советской стороны в борьбе с этой главной ударной силой вермахта. Так, описывая подготовку к Курской битве, Э. Манштейн вспоминал, как генерал-полковник Модель, назначенный руководителем операции «Цитадель», докладывая Гитлеру о трудностях предстоявшего сражения, сделал акцент на донесениях о чрезвычайном усилении противотанковой обороны противника . Танкист Кариус по опыту боев 1944 года в Прибалтике утверждал, что советские артиллеристы обычно попадали в немецкие танки и что приходилось сталкиваться со стеной русских противотанковых орудий .

В рассуждениях авторов мемуаров о сражениях второй половины войны довольно часто подчеркивается факт большого и даже «огромного количества орудий» у русских. Впечатляющим подтверждением этого вывода являются воспоминания Отто фон Ляша, занимавшего должность коменданта Кенигсберга с января по 9 апреля 1945 года: «Насколько велико оказалось превосходство противника, мы смогли убедиться… по пути в плен, следуя через район сосредоточения русских войск. Вокруг Кенигсберга стояли орудие к орудию с огромными штабелями еще не израсходованных снарядов… О насыщенности войск противника наглядно свидетельствует рассказ одного командира полка: «После пленения нас провели… через русские позиции. Моему удивлению не было предела. Такого сосредоточения артиллерии мне еще не приходилось видеть. Одно орудие рядом с другим, батарея за батареей всевозможных калибров. Масса боеприпасов. Танки стоят бок о бок, один «сталинский орга́н» рядом с другим. Большая часть этого оружия даже не была в деле»» .

Рост количества отечественной артиллерии сопровождался неуклонным совершенствованием тактики и методов ее применения, что было отмечено противником. Так, последний командующий обороной Берлина генерал артиллерии Г. Вейдлинг на допросе в мае 1945 года, характеризуя основные черты Берлинской и других операций, проведенных Красной армией в годы войны, выделил концентрацию в первую очередь танковых и артиллерийских масс на участке, где наметился наибольший успех . Аналогичного мнения придерживались авторы мемуаров, отметившие, что массированное применение артиллерии за счет сосредоточения большого количества орудий — не меньше 150 стволов, а иногда до 300 стволов на каждый километр — стало характерной чертой тактики советских войск . Фельдмаршал Э. Манштейн вообще отмечал, что уровень массирования советской артиллерии в последний год войны оказался непревзойденным германской армией: «В целом во второй мировой войне немцы никогда не достигали такого массированного применения артиллерии, как в наступлении на Севастополь. И все же каким незначительным кажется это количество по сравнению с тем, которое Советы считали необходимым для осуществления своих прорывов на открытой местности!» .

Большое количество артиллерии Красной армии заметно повысило требования к уровню ее управления. По мнению германских военачальников, командующие советской артиллерией оказывали большое влияние на управление боем, особенно на поздних этапах войны. Ф. Шернер назвал командование высших русских артиллерийских соединений прекрасным . Мимо специалистов вермахта не прошло незамеченным возросшее в Красной армии с конца 1942 года внимание к тщательной разработке плана огня, позволявшего среди прочего открывать огонь всей группировкой артиллерии одновременно. Участники Первой мировой войны также отмечали повышенную «точность огня артиллерии во времени» по сравнению с 1914-1918 гг., что было очень важно для взаимодействия с пехотой, которая стала наступать под прикрытием этого огня вслед за разрывами снарядов.

Немецкие военачальники признавали обогащение методов огневого поражения, применявшихся советскими артиллеристами, в частности, появление огневого вала. Характеризуя боевое применение русской артиллерии, они считали характерным для него неоднократный перенос огня в глубину и по фронту, стремление подавить немецкие батареи, вести непрерывный беспокоящий огонь по путям подхода резервов.

Основу тактики артиллерии составляет тесное взаимодействие с пехотой и танками. В мемуарах отмечается, что, как правило, атакам русской пехоты предшествовала артиллерийская подготовка, «но коротким и внезапным огневым налетам русские не придавали большого значения». Артиллерийская подготовка обычно длилась до двух часов. Под Кенигсбергом она продолжалась несколько дней. За это время русские артиллеристы расходовали суточную и более норму боеприпасов.

Как следствие, по оценке Ф. Меллентина, в наступательных операциях русских войск артиллерийская подготовка превратилась в подлинный шквал разрушительного огня. При этом русские применяли прекращение огня на очень узких участках, иногда не больше сотни метров шириной, ведя огонь на всем остальном фронте с прежней интенсивностью. В результате создавалось впечатление, что артподготовка еще повсюду продолжается, тогда как в действительности пехота противника уже вела свою атаку, продвигаясь по этому узкому коридору .

Генерал-фельдмаршал Ф. Шернер, раскрывая суть этой тактики, писал об одном-двух участках-«коридорах» шириной до 1 км, которые простреливались на большую глубину, чем это было принято у русских. С наступлением штурмовых групп огонь артиллерии переносился в глубину, а фланги прикрывались всеми видами оружия. По оценке Шернера, огонь артиллерии в основном распространялся на глубину 2-3 км, что он считал оправданным, так как в большей глубине не было необходимости. Такой сосредоточенный огонь быстро разрушал немецкие позиции, не имевшие большой глубины. Как бы тщательно ни были укрыты пулеметы, минометы и особенно противотанковые орудия, отмечал Шернер, — они вскоре уничтожались противником. Вслед за этим плотные массы пехоты и танков врывались на разрушенные немецкие позиции. Русская артиллерия уничтожала также штабы и командные пункты в глубине обороны .

Немецкие военачальники также признали эффективным глубоко эшелонированное построение группировки русской артиллерии в обороне, создание «противотанковых узлов» и «противотанковых рубежей», где размещали огневые позиции 76-мм пушек, оборудованные для ведения огня прямой наводкой по танкам. При этом предусматривалась необходимость взаимной огневой поддержки между отдельными орудиями и целыми батареями. Генерал Миддельдорф отмечал, что «такая организация противотанковой обороны проводилась русскими систематически и умело» .

Среди характерных особенностей боевого мастерства русского солдата в обороне гитлеровские командиры и военачальники выделяли навыки инженерного оборудования поля боя. Генерал Ф. Меллентин подчеркнул способность советских солдат зарываться в землю с невероятной быстротой и так умело приспосабливаться к местности, что их было почти невозможно обнаружить. Танкист О. Кариус так описал это умение русского солдата: «Противотанковая пушка находилась в засаде, хорошо замаскированная и мастерски установленная с учетом особенностей местности. По этой причине ее было очень трудно распознать и еще труднее попасть из-за ее небольшой высоты. Обычно мы не видели противотанковой пушки до тех пор, пока она не делала первого выстрела. В нас обычно сразу же попадали…» . Не менее тщательно маскировались русские наблюдатели, которых, по мнению мемуаристов, было трудно обнаружить.

Немцы поражались тому, как русские артиллеристы умудрялись оборудовать позиции в самых трудных условиях. По воспоминаниям О. Кариуса, в болотистой местности они устанавливали орудия и минометы на бревенчатых настилах и полностью защищали их балками от осколков . В вермахте признали также эффективным оборудование русскими артиллеристами ложных огневых позиций, что, бывало, вводило в заблуждение воздушную разведку.

Русские артиллеристы научились бороться с артиллерийской разведкой противника. По докладу генерала-инспектора артиллерии Бранда, уже в августе 1941 года для противодействия звукометрической разведке советские артиллеристы использовали принцип сближения батарей и стрельбу веером. Для затруднения действий светометрической разведки немцев артиллерия Красной армии вела залповый огонь из многих орудий, расположенных на большом расстоянии друг от друга (600 м) .

Гитлеровские военачальники не оставили без внимания и другие новшества в тактике русской артиллерии. Ф. Шернер отмечал, что «тактическое применение русской легкой артиллерии, начиная с 1943 года, было гораздо подвижнее, чем немецкой. Батареи стреляли только короткое время с одного места, засеченная батарея его меняла самое позднее на следующую ночь» .

Действия русской артиллерийской разведки за редким исключением немцы вплоть до конца 1943 года оценивали невысоко. Все изменилось в 1944 году, когда, по воспоминаниям военнослужащих вермахта, русская АИР стала более активной и заставила немецких артиллеристов проводить необходимые мероприятия по обороне и маскировке .

Возрастающая роль советской артиллерии в боевых действиях была обеспечена совершенствованием тактико-технических характеристик ее вооружения. До войны гитлеровское командование недооценило материальную часть советской артиллерии, а некоторые ее образцы были ему неизвестны. К ним, прежде всего, принадлежала реактивная система БМ-13 («катюша»), впервые примененная 14 июля 1941 года. Немцы часто называли ее «сталинским орга́ном». На жаргоне солдат вермахта «катюша» получила также жутковатые имена: «орга́н смерти», «адская труба», «стогектарная пушка». Так, в дневнике убитого под Москвой осенью 1941 года немецкого солдата-артиллериста О. Зайбольда есть такая запись: «СС соединения рассказывали, что впереди русские обстреливают из «орга́на смерти», или «адской трубы»» .

Гитлеровские военачальники в оценке БМ-13 были менее впечатлительны. Ф. Шернер говорил на допросе после войны об ограниченных возможностях «сталинских орга́нов». По его мнению, «катюши» «производили в значительной мере только моральное воздействие, их эффективное действие было незначительным» . В дневнике лейтенанта Г. Линке, убитого под Смоленском в 1942 году, сохранилась следующая запись о «катюшах» со слов бывалых фронтовиков: «Говорят, что моральное действие разрывающихся ракет сильнее, чем настоящее действие, и несравнимо с нашими химическими минометами» . Оценка генерала Миддельдорфа более аргументирована. Он писал, что эффективность огня реактивных установок по технике и живой силе была различной. Залпы отдельных установок по войскам обычно были малоэффективными, хотя в первое время на некоторых участках фронта они оказывали сильное моральное воздействие. Особенно высокие результаты давало массированное применение реактивных установок на направлении главного удара против войск, ослабленных в предыдущих боях. В дневнике генерала Ф. Гальдера подчеркивалась также высокая мобильность «катюши», наличие у нее хорошего снаряда.

Характеризуя дивизионные орудия — 76-мм пушку и 122-мм гаубицу, Миддельдорф отметил, что эти орудия были особенно пригодны для использования в условиях России. Несколько уступая немецким 105-мм и 150-мм орудиям по калибру и мощности снаряда, они выигрывали более высокой подвижностью и приспособленностью к местным условиям .

Особенно много уважительных слов у противника заслужила 76-мм пушка. Уже в начальный период войны, 28 августа 1941 года генерал Гальдер сделал в своем дневнике запись следующего содержания: «Доклад начальника организационной секции ОКХ генерала Буле. Русские 76,2-мм пушки с пятитонными тягачами… Снаряды этих пушек пробивают танковую броню толщиной 60 мм даже при стрельбе на дистанцию свыше 1000 м. Возможно, что они могут быть использованы в войсках в качестве тяжелых противотанковых пушек» . Генерал Миддельдорф увидел основное достоинство русской 76-мм пушки в способности вести огонь прямой наводкой при гарантированно хороших результатах.

Характеризуя 122-мм гаубицу, Миддельдорф отмечал, что она обеспечивала мощное огневое воздействие на немецкие войска благодаря хорошим баллистическим свойствам и снаряду, примерно в полтора раза более мощному, чем у 105-мм немецкой полевой гаубицы. Он также отмечал и большую мощность огня орудий артиллерии РВГК — 152-мм полевой гаубицы, 170-мм пушки и 203-мм мортиры .

Высоко гитлеровские военачальники оценили минометное вооружение русской армии — 120-мм и 160-мм минометы. Они были просты в изготовлении и эффективны в боевом применении, имея достаточно большую дальность стрельбы и мощную мину, что обеспечивало возможность выполнения задач непосредственной поддержки войск. Огонь минометов наносил большие потери немецкой пехоте, если он велся и рассредоточенно. Из дневника солдата-артиллериста О. Зайбольда следует, что «минометный огонь русских оказывал большое действие даже тогда, когда мины ложились неточно» . По некоторым оценкам отечественных исследователей, на Восточном фронте Германия понесла наибольшие потери в живой силе именно от минометного огня — до 3 млн человек. Минометчики израсходовали 199 млн мин, или 53 проц. расхода боеприпасов полевой артиллерии Красной армии .

Оценивая советское артиллерийское вооружение в целом, Э. Миддельдорф констатировал, что русская артиллерия имела очень хорошую, современную материальную часть: «Как по качеству орудийной стали, так и по своим конструктивным характеристикам она отвечала требованиям того времени» .

Судя по воспоминаниям военнослужащих вермахта, помимо физического уничтожения объектов и живой силы противника советская артиллерия наносила немалый ущерб морально-психологическому состоянию войск, а бывало, одерживала важные морально-психологические победы. Одной из них явилась успешная борьба с германскими тяжелыми танками «тигр», впервые примененными 22 сентября 1942 года на Волховском фронте. По этому поводу министр вооружения Германии А. Шпеер впоследствии писал, что в начале лета 1942 года Гитлер лично определил участок, на котором должны были вступить в бой шесть первых танков «тигр», от которых — как всегда при появлении нового типа вооружения — он ожидал сенсации. С богатой фантазией Гитлер рассуждал о бессилии перед броней «тигров» советских 76-миллиметровых пушек, пробивавших, даже с большой дистанции, лобовую часть танков Т-IV. Все напряженно ожидали результатов. Шпеера несколько беспокоила ходовая часть танков, но от нее, как оказалось, мало что зависело. Русские спокойно пропустили танки мимо своих противотанковых позиций с тем, чтобы ударить по менее защищенным бокам первой и последней машины. Скоро вывели из строя оставшиеся четыре танка. Гитлер молча пережил эту полную неудачу. Он никогда о ней не вспоминал .

По итогам войны германские мемуаристы отмечали немало слабых сторон артиллерии Красной армии. По мнению гитлеровских военачальников, в течение первых двух лет Восточной кампании артиллерия русских, как правило, не являлась серьезным препятствием на пути наступления немецкой армии. Причины этого они, в частности, видели в недостаточной оснащенности русской артиллерии средствами радиосвязи и в проблемах организации работы органов ее управления.

Генералы вермахта отмечали, что редко наблюдалось и являлось недейственным сосредоточение огня в короткие сроки и с ходу без предварительной подготовки. Однако они признавали, что при стабилизации фронта русским удавалось создавать мощные артиллерийские группировки .

Немецкие военные специалисты констатировали, что при создании этих группировок русские не считались со временем, даже если его счет шел на несколько недель. Поэтому советским военачальникам не удавалось обеспечить скрытность формирования крупных группировок артиллерии, несмотря на отличную маскировку. Воздушная разведка и аэрофотосъемка выявляли оборудование огневых позиций, что облегчало немцам контрбатарейную борьбу. Особенно эффективными были удары с воздуха, иногда позволявшие полностью сорвать развертывание группировок артиллерии.

Авторы мемуаров также обращали внимание, что советские артиллеристы, используя метод стрельбы по карте, тактически неоправданно, малоэффективно расходовали боеприпасы, поскольку не имели достаточно точных координат исходных районов расположения германских войск. Продолжительная по времени артподготовка вскрывала планы советского командования. Благодаря умело поставленной немецкой разведке на участках прорыва эффективно осуществлялась засечка русских батарей, которая облегчалась тем, что советские артиллеристы, казалось, не принимали мер маскировки от звукометрической и оптической разведки .

Кроме того, генералы вермахта увидели немало изъянов в организации взаимодействия русской артиллерии с пехотой и танками. По их мнению, орудия перемещались вперед слишком медленно и часто оставались на первоначальных огневых позициях, в результате чего наступавшая пехота, продвинувшаяся далеко в глубь обороны, долго не имела артиллерийской поддержки. Без нее нередко осуществлялся и глубокий прорыв танков с десантом пехоты .

Критика советской артиллерии не помешала немецким военачальникам признать ее высокие боевые возможности. Так, по мнению Ф. Меллентина, несмотря на известные недостатки, русская артиллерия являлась очень грозным родом войск и целиком заслуживала той высокой оценки, какую ей дал . Он писал, что во время войны Красная армия применяла больше тяжелых орудий, чем армия любой другой воюющей страны

Когда нашу армию начинают сравнивать с американской и другими армиями мира, я все время вспоминаю историю, произошедшую во время моей службы в группе советских войск в германии около тридцати лет назад.

В семидесятых годах было принято устраивать соревнования дружественных армий. Служил я тогда в артиллерии и однажды довелось мне присутствовать на первенстве, которое проводилось между нашей частью и братской немецкой, имевшей на вооружении такие же пушки и тягачи.

Кроме общевойсковой беготни и стрельбы, в программу входило следующее упражнение: тягач, выехав с исходной и проехав 50 метров, должен развернуться, чтобы пушка смотрела в сторону противника, расчет соскакивает с тягача, отцепляет орудие, расчехляет, разносит опорные станины, наводит на цель, заряжает, производит выстрел, которым должен поразить мишень. Норматив на все - 45 секунд. Рубеж для выполнения этого упражнения один, поэтому выполняли по очереди, кто быстрее - решал секундомер. По жребию, сначала немцы, потом наши. Оба подразделения присутствуют, болеют за своих.

Секундомер щелкнул. Немцы пошли. Действуют четко, залюбуешься. Тягач отработанно выскакивает на позицию. Офицер стоит в сторонке с биноклем, ни во что не вмешиваясь. Сержант отдает команды, солдаты действуют как автоматы, станины разнесены, чехлы сняты, снаряд в стволе. Выстрел. Мишень поражена. 41 секунда. У немцев ликование. На 4 секунды норматив перекрыли! результат отличный.

Теперь наши. Тягач вылетает на позицию, пушка чуть не опрокидывается при развороте, встает на одно колесо, мгновение раздумывает - падать на бок или обратно в рабочее положение. Пронесло - упала как надо. Расчет толпой бежит к ней. Сержант раздает пинки, офицер схватился за станину, уронил бинокль, который в суматохе раздавили, мат-перемат, заряжающий почти споткнувшись, в падении каким-то чудом посылает снаряд в казенник, выстрел! Цель поражена. 17 секунд.

Вот тогда я понял, почему немцы войну проиграли. Не способны они на сверхусилия в экстремальной ситуации. А у нас вся жизнь - экстремальная ситуация, а сверхусилия - норма поведения на войне. Дурость генералов всегда компенсируется героизмом солдат. Не обеспечили продовольствием - так мы и в мирное время к этому привыкли. Танки прорвались? А мы под эти танки разведроту бросим. Некому в разведку идти? Разведчики под танками погибли? Добровольцы - два шага вперед! Вот такой он русский стиль боевого искусства.

В какой армии мира еще так военное дело поставлено? Немцы - нация дисциплинированная, воевать любят и умеют. А американцы-то куда лезут? достаточно вспомнить бунт американских морских пехотинцев в Сомали. На боевые операции отказались ходить, пока им биотуалеты не доставят. Требования совершенно справедливые. Полевые сортиры нашего типа в тропиках - прямая дорога к эпидемии. А американцы жить любят. Но представить себе, что российские морпехи отказались пойти на боевую операцию, по какой угодно причине (не говоря уже о такой курьезной) я в кошмарном сне не могу. И надеюсь, не доживу до таких времен, когда наши солдаты и офицеры будут похожи на американских. О генералах разговор особый...