Какой практический смысл профессии историка? Профессия историк — плюсы и минусы выбора.

Историк изучает события прошлого, исследует жизнь планеты и человека, важные действия, происшествия на протяжении всей истории человечества, а иногда и до него. Множество разнообразного материала, документов и фактов после исследования систематизируются и складываются в одну хронологическую цепочку, из которой и получают мировую историю.

Деятельность историков очень широка и зависит от места работы. Это могут быть раскопки, исследования, изучение и систематизация архивов и библиотек. Научные работники пишут книги, диссертации, монографии и даже учебники для преподавания в вузах и школах. Учителя преподают. Изучение истории – это взгляд в прошлое, совершаемый каждым человеком чтобы понять свое происхождение, изучить свои корни и главное научиться на ошибках прошлого.

Плюсы

Для начала стоит рассмотреть достоинства профессии, ее привлекательность для маленького ребенка, открывшего книгу с пиратами и сокровищами или абитуриента стоящего перед сложным выбором собственного будущего. Чем же эта сфера может заинтересовать?

Наиболее положительная сторона работы – любовь к своему делу . Историки – это очень интересные люди, они умны, умеют восхитить и затянуть в беседу.

Постоянные исследования, библиотеки, архивы, музеи, изучение материалов и древностей настолько увлекает, что попросту забывается и время и проблемы. Историки не богатые люди, но им многого и не нужно, эта область жизни – их личный рай, а для отличного самочувствия достаточно новой интересной темы, бумаги для очередной монографии и материала для ее изучения.
Начитанность этих людей иногда поражает. А уж тем более специалистов по источникам и литературе – им, наверное, нет равных.

Мест для работы очень много . Для начала это школы, правда иногда через полгода работы, требуется дополнительно окончить педагогический институт. Также можно работать в высших учебных заведениях, но для этого нужна более высокая квалификация. Тут уже намного интересней, институты и университеты открывают перед историками больше дверей.

Человек становится преподавателем, а со временем научным сотрудником, может получить степень кандидата или доктора наук. Тут же нужно упомянуть возможности заграничных командировок, оплачиваемых поездок в научных целях и так далее. Да и студенты более старательно учатся и с ними меньше проблем, чем со школьниками.

Историки также требуются в музеи и мемориальные комплексы. Эта работа более интересна, хотя бы изучением разных исторических памятников, их близким расположением, и возможностью к ним прикоснуться, обсмотреть одним из первых кто вообще их увидит.

Историки, работающие в архивах и музеях, испытывают часто больше неудобств, чем пользы, хотя если это призвание человека, то их оттуда никакими уговорами не вытянешь. Недостатки данной работы в кропотливом труде, умственном и физическом, контакте с большим количеством пыли и грязи, оседающей на коробках, книгах, документах, а также сравнительно низкой зарплате.

Ну и наконец, независимый научный сотрудник есть при каждом музее и университете. Эти люди могут иногда давать лекции, но большую часть времени у них занимают личные исследования, написания научных работ, участие в конференциях отечественных и международных, разных диспутах. Они часто общаются с местными и зарубежными специалистами, иногда совместно работая над какими-нибудь захватывающими исследованиями или написанием научных трудов. В общем жизнь этих людей интересна и многогранна. Они также общаются со многими коллекционерами, влиятельными и знаменитыми людьми.

Труд историка, если он не археолог практически полностью умственный. Мозг никогда не скучает , а постоянно в поиске нового и запоминании старого.

Различные путешествия – своеобразный бонус. Если не на какие-нибудь раскопки в качестве научного специалиста, то на международные конференции, симпозиумы, командировки, экспедиции. Это, безусловно, одна из наиболее привлекательных сторон профессии, ведь параллельно с делами можно познакомиться с местными традициями, изучить культуру, сделать множество фотографий на память и завести немало полезных знакомств.

Минусы

Минусов в этой профессии столько же, сколько и плюсов и перед окончательным вобором их нужно как следует взвесить.

1. «Историк – это не профессия, а история – это не наука» к сожалению, с таким общественным мнением придется считаться и мириться, так как всех не переспоришь. Есть люди, уверенные в обратном, но уже на первом курсе института или университета будущих специалистов готовят к тому, чтобы уметь доказать и обосновать научную сторону истории, и ее важность. Так же как и постоять за саму профессию, ведь быть историком не так просто, как многим может показаться.
2. Зарплата тут, как правило, ниже желаемого, по этой причине она и стоит в минусах. Однако если рассмотреть каждую сферу работы историка в отдельности то можно заметить, что деятельность в музее и в школе совершенно по-разному оплачиваются и в первом случае выгоды в материальном плане куда больше. Так что это не однозначный минус, и часто профессия неплохо оплачивается. На оклад также сильно влияет звание историка, например, доктора наук, получают больше учителей.
3. Как ни странно эту специальность часто выбирают по причине легкости в университетах и институтах. Абитуриенты порой уверенны в том, что это простая профессия и на нее легко выучиться, но это заблуждение. Изучать историю достаточно сложно. Пусть тут и нет трудных правил письма или математических формул, но масса научных терминов и дат обеспечат бессонные ночи на протяжении всего обучения. Кроме того во время учебы студент полностью окунается в научную жизнь, это не только написание контрольных, если человек действительно стремится стать профессионалом, он должен исследовать свои темы, изучать их, а не списывать с учебника готовый материал.
4. Усидчивость, терпение, готовность к кропотливому и рутинному труду – это лишь минимальные качества, которыми должен владеть историк. Постоянная отчетность требует от этих людей умения быстро, но красиво писать, «дружить» с компьютером, учебниками, книгами и историческими источниками. Чтобы найти действительно интересный, новый материал историкам приходится дни напролет убивать в библиотеках и архивах, где часто настолько пыльно, что заставляют работать в респираторных масках.
5. Несмотря на кажущуюся обособленность каждого исследователя для полноценной работы научные сотрудники должны уметь общаться с людьми, влиятельными и богатыми. Ведь это не только доступ к частным коллекциям, но и возможность заполучить спонсора для будущего исследования.
6. К неоспоримым недостаткам профессии нужно также отнести минимум физического труда. А человеку он необходим как воздух и еда.

Выводы

Профессия историка увлекательная и загадочная – это удивительные исследования, открытия нового, сакрального, тайн и загадок мира. Но, несмотря на всю привлекательность недостатков тут также хватает. Человечество больше думает о будущем нежели, о прошлом, что сказывается и на окладе и на отношении. Многие считают эту профессию престижной, а другие не замечают вовсе. Со всем этим нужно уметь жить и мириться, оспаривать и отстаивать, чтобы быть хорошим специалистом и профессионалом своего дела.

Нет такого историка, который не занимался бы социальной историей. Даже если он будет говорить, что он ею не занимается, я легко объясню, что это не так… Самая актуальная задача – подготовить историков, которые смогли бы работать на базовом уровне, но уже овладев всем богатством новых подходов и методов. Спрос на таких исследователей будет велик.

Павел Юрьевич, как бы вы оценили интерес к исторической науке и профессии историка – он не затухает, если сравнить его с годами 1990-ми?
- Привлекательность исторической профессии довольно высока. И ее общественная значимость сейчас осознается в степени даже большей, чем лет 10 – 15 назад. Тогда можно было часто услышать разговоры – в такси, со случайными попутчиками: зачем вообще нужна эта история? вот физика – дело ясное, нужна... Сейчас такого уже не услышишь.
История нужна для обретения и подтверждения собственной идентичности. Есть история у страны, у народа, у социальной группы – они существуют. Если нет – историю за них напишут и объяснят другие, и тогда шансы на выживание у этих групп ли, народов – невелики. Это, кстати, особенно хорошо осознали в постсоветских республиках, где совсем недавно была восстановлена или обретена заново государственность и где идет процесс национализации или суверенизации истории.

- И «спрос» на историков там высокий?
- Не то, чтобы высокий спрос – скорее, обозначен государственный заказ на историю. В сознании людей есть понимание: прежняя история не устраивает, ее необходимо переосмыслить. Поэтому, к примеру, на Украине, которая не так богата, как Россия, углеводородами, историки зарабатывают больше, чем их российские коллеги – потому что есть убежденность: будущее Украины, сохранение ее национальной идентичности в значительной степени зависит от соответствующей версии исторического прошлого. Похожие процессы наблюдаются в государствах Средней Азии. В Узбекистане, например, пишутся учебники и обобщающие труды, где весь период с 1860-х до 1991 года назван колониальным, со всеми вытекающими отсюда последствиями…

То есть сегодня на повестке дня одна версия история, завтра – другая. Вам не кажется, что все это не лучшим образом сказывается на образе профессии?
- Есть такая проблема. На нее болезненно реагирует и общественное мнение, и сообщество историков. Первое вполне естественно, хотя нет ничего изменчивее, чем массовые представления о прошлом. По «правилам игры» прошлое представляется незыблемым и не подлежащим пересмотру. Второе удивляет: ведь было ясно и раньше, и особенно теперь, после всех открытий, сделанных в области интеллектуальной истории, истории памяти, истории историописания – стало очевидным, что историк не фиксирует раз и навсегда картину прошлого. Он, скорее, выступает как переводчик, который задает ушедшей эпохе вопросы, интересующие его современников. Как шаман, он связывает царства живых и мертвых, только в руках у него не бубен и колотушки, а методики исторического анализа. Если историк будет задавать вопросы, которые не важны его обществу, он просто не будет услышан. Если будет спрашивать только о том, что интересует его современников в данный момент, то окажется журналистом. А вот если сумеет предугадать, что заинтересует общество через 5-10 лет, он станет интересным историком.

Но при этом есть, конечно, определенные правила: историк должен оставаться ученым, он не должен игнорировать факты, не укладывающиеся в его концепцию. Если он их игнорирует, какой же он профессионал? А если идет на диалог, выслушивает аргументы тех, кто ему возражает, подкрепляет свое мнение источниками и готов его изменить, если критика окажется неопровержимой, тогда – другое дело.

Поэтому, кстати, есть надежда, что история не обязательно служит для усиления вражды между народами, она может послужить и установлению согласия. После первой мировой войны французский поэт и философ Поль Валери назвал историю «самым опасным продуктом химии человеческого мозга». И он в значительной степени был прав. Ведь почему солдаты четыре года не покидали окопов, стояли насмерть? Во многом это было обусловлено убежденностью: французов – в том, что они отстаивают великую французскую историю, немцев – в том, что они отстаивают великую германскую историю. Были, конечно, и другие причины, но в значительной мере именно работа историков, столь удачно создававших национальные версии истории, привела к катастрофе Первой мировой войны. Поэтому историкам так важно научиться договариваться друг с другом, понимать историческую относительность той концепции, которую они берутся отстаивать. Эта работа – важная часть исторической профессии.

Как формируется интерес к истории – понятно. Как правило, в школе это один из самых увлекательных предметов. Поэтому многие и поступают на исторические факультеты, но затем уходят из профессии. От чего зависит, станет ли выпускник после окончания вуза ученым-историком, исследователем? В каких случаях интерес становится профессиональным?
- Нет единого алгоритма – причины разные. Кто-то занимается историей из чувства вполне понятного эскапизма – уходит от не устраивающей его действительности. В нашей стране это чувство развито особенно и объясняет, почему люди работают в исследовательских учреждениях за символическую заработную плату и при этом чувствуют себя комфортно.
Некоторые тоскуют по упорядоченному научному знанию и духовной жизни, эта сфера кажется им не такой меркантильной. Наша традиция образования связана с такими понятиями, как служение, миссия. А историк часто воспринимается как носитель некоего особого знания, призванного сделать людей лучше. Есть, кстати, те, кто, получив историческое образование, устраивается в коммерческие фирмы, а затем идет в научные институты просто потому, что им нужно чем-то еще заниматься, история для них – отдушина.
Любопытно, что интересные историки получаются из получивших первое техническое образование – окончивших Физтех, Менделеевку и т.д. У них сильная исследовательская жилка, и в истории они достигают больших высот. А вот из толкинистов, которые, казалось бы, увлечены темой прошлого, почему-то редко получаются историки.

А так ли уж интересна работа историка? Наверняка это работа в архивах с документами – ежедневный кропотливый труд.
- На самом деле книги об историках, о том, как они работают, читаются с не меньшим интересом, чем книги по истории. Есть две традиции. Одни считают, что не дело читателя разбираться в сложностях и трудностях, с какими историк сталкивается в работе. Другие, напротив, полагают, что то, как историк пришел к выводам, не менее интересно, чем сама история, и намеренно включают рабочие детали в повествование – образно говоря, строительные леса не убирают. Порой намного интереснее следить за тем, как человек идет к своим выводам, чем смотреть на результат работы. Как в детективе, ты следишь за автором, видишь, где он ошибался, заходил в тупик и т.д. Почему, например, так популярна археология? Не только потому, что там интересные находки – привлекает именно романтика поиска. Движение человеческой мысли интереснее, чем готовые ответы.

- Как со временем меняется характер труда ученого-историка? Появляются ли какие-то технические новшества?
- Многое меняется. Колоссальный сдвиг за последние годы произошел в той же археологии. В прошлом остались те полевые экспедиции, в которых, к примеру, я участвовал еще лет 20-30 назад, размахивая совковой лопатой. Археологи сейчас оснащены компьютерами, новыми приборами и совершают открытия, не разрушая памятников, следуя так называемым малоинвазивным методам.

В более традиционных областях истории тоже перемены – за счет интернета все более доступными становятся базы данных, а то и оцифрованные архивные документы. Хотя с российскими архивами сейчас работать даже сложнее, чем при советской власти: в течение недели можно посмотреть ограниченное количество документов. Но это, думаю, связано не с тем, что что-то специально закрывают, а с тем, что работать в архивах некому.
Вообще же история – хотя многие с этим спорят – кумулятивная наука: новое здесь не отменяет старое, а добавляется к нему. И, так или иначе, критерии профессионализма те же – следование традиционным правилам и принципам. Одно дело, если историк идет в архив и читает настоящую скоропись XVI века, и совсем другое – когда изучает, что сказал какой-нибудь американский историк. Можно работать и так, причем так гораздо быстрее защитить диссертацию, но в историческом сообществе в любом случае существует своя «табель о рангах» – по гамбургскому счету здесь знают, кто есть кто.

- Вы не первый год читаете лекции студентам-историкам – что можете сказать об уровне их подготовки?
- На мой взгляд, всегда есть небольшой процент обучающихся, кому вообще ничего не нужно, есть средняя прослойка – кто занимается постольку-поскольку, и есть небольшое число – процентов около десяти – тех, кому действительно очень интересно то, что они делают. Я наблюдал это во всех коллективах, с которыми мне приходилось работать.
Что касается подготовки студентов, то сюжеты здесь очевидные – с одной стороны, уровень подготовки сильно упал из-за тестовой системы ЕГЭ, с другой – у студентов сейчас гораздо больше информационных возможностей, чем было раньше. Любой факт они могут тут же проверить по Википедии, и это заставляет преподавателей иначе относиться к работе. Есть исследование американского антрополога Маргарет Мид по типологии детства, согласно которому различается три типа культур: общество может быть постфигуративное, когда взрослые учат детей, конфигуративное, когда дети учат друг друга, и префигуративное, когда дети учат взрослых. Сейчас как раз очень ярко себя проявляет третья модель – студенты могут многому научить преподавателя: как пользоваться социальными сетями, работать в Интернете и т.д.

В следующем году в НИУ ВШЭ открывается новая магистерская программа «Социальная история России и Запада». В чем особенности работы историка, специализирующегося на социальной истории? Что означает термин?
- В широком смысле к социальной истории можно отнести абсолютно все: нет такого историка, который не занимался бы социальной историей. Даже если он будет говорить, что он ею не занимается, я легко объясню, что это не так. Ведь к истории приложимо название социальной, если ученый исходит из понимания, что в основе исторических событий и явлений лежат глубинные процессы, происходящие в обществе. В этом отношении социальную историю писали и Карамзин, и Сергей Соловьев, и Огюстен Тьерри.

В узком же смысле термин утверждается в XX веке и подразумевает изучение именно социального устройства. Попробую пояснить. До определенного времени историк, изучавший, допустим, Французскую революцию, давал некий очерк социального устройства Франции, а затем описывал события начала революции, якобинской диктатуры или прихода к власти Наполеона как результат борьбы за свои права третьего сословия, мелкой буржуазии – или как стремление новой элиты к стабилизации политической обстановки. Но вот появляются историки, которые уже ничего не пишут ни о Наполеоне, ни о Робеспьере, ни о Лафайете, но скрупулезно анализируют, что представляло собой французское общество, на какие оно делилось слои и группы, какие отношения и противоречия существовали между этими группами. А описав, ставят точку, полагая, что все самое главное для понимания Французской революции они сделали.

Таким историком был, к примеру, Иван Васильевич Лучицкий, более ста лет назад блестяще описавший положение французского крестьянства накануне 1789 года, что задавало особое понимание революции. Таков сегодня историк Борис Николаевич Миронов, проанализировавший уровень благосостояния жителей Российской империи и тем самым предопределивший новое понимание природы революции 1917 года. Социальным историком был и Фернан Бродель, начавший писать историю Средиземноморья времен испанского короля Филиппа II, но до самого монарха добравшийся лишь к концу третьего, последнего тома монументального труда. Большую и лучшую часть книги он посвятил тому, какой ландшафт окружал жителей Средиземноморья, как они возделывали землю, какова была структура их семей, какие были торговые пути, как распределялось богатство.

Социальная в узком смысле слова история предопределяла повышенный интерес к новым типам источников, какие ранее историков не очень интересовали: к налоговым описям, земельным кадастрам, коллекциям нотариальных актов, приходским книгам. Так постепенно развивалась эта история, более ценившая не уникальное, единичное, но, напротив, повторяющееся, закономерное. На этой основе возникла новая историческая наука, расширявшая «территорию» историка. Исследователей начинали интересовать новые сюжеты: массовые представления о бедности и богатстве, чести и бесчестии, о смерти и загробном мире, о мужском и женском, о детях и стариках. Впоследствии этот интерес вылился в формирование особых направлений: истории ментальностей, исторической антропологии, интеллектуальной истории, исторической демографии, гендерной истории и многих других.

Все это развивалось при молчаливом убеждении, что «центральное знание» – знание о том, как было устроено общество, остается общеизвестным и незыблемым и потому важным, но уже чрезвычайно банальным, неинтересным предметом изучения. В итоге за последние три десятилетия сложилась парадоксальная ситуация: историков становится все больше, появляются новые предметы и направления исследования, а центральными вопросами занимаются все меньше и меньше. Доходит до смешного: историк, обосновывая оригинальность своего исследования, полемизирует с некими «классическими» представлениями, не замечая, что воюет с пустотой – эти базовые представления давно обветшали, ими давно никто не занимался. Но ведь это самый центр современного исторического знания. Без него историческое сообщество распадется на практически изолированные друг от друга группки. А в общественном спросе на социальную историю сомневаться не приходится, достаточно посмотреть по сторонам. Самая актуальная задача – подготовить историков, которые смогли бы работать на базовом уровне, но уже овладев всем богатством новых подходов и методов. Спрос на таких исследователей будет велик.

Кого вы ожидаете увидеть на программе? Почему, допустим, историк, отучившийся в специалитете, должен идти в магистратуру по истории, а не в аспирантуру?
- По опыту магистерской программы, которая уже открыта на историческом факультете ВШЭ – «История знания в сравнительной перспективе», могу сказать, что значительную часть студентов составляют выпускники региональных вузов. Для них это возможность продолжить образование в столице. Тем более – бюджетных мест на нашем факультете абсолютное большинство. Полагаю, что и у нас на первых порах около 60 процентов набора составят выпускники региональных вузов. В магистратуру по истории могут поступать и выпускники бакалавриата других направлений подготовки – социологии, менеджмента, экономики и т.д. Для них предусмотрены адаптационные курсы.

Что касается выбора между магистратурой и аспирантурой, то в наших вузах аспирантура – это в большей степени возможность для самостоятельной работы. Аспирантов у нас сейчас почти ничему не учат. Если человек мотивирован, если у него складываются отношения с научным руководителем, тогда все не так плохо. Если нет, то он скорее просто числится в аспирантуре. Все обучение сводится к сдаче кандидатских экзаменов, тогда как на Западе аспиранты именно учатся. А у нас «аспирантура полного дня» для историков есть только в Европейском университете в Санкт-Петербурге.

Я надеюсь, наша магистратура компенсирует этот недостаток. К нам могут прийти люди, которые еще не выбрали специализацию, и в магистратуре они смогут вписаться в профессиональную среду. Магистерская диссертация – это как минимум 50 процентов кандидатской, и тем, кто в будущем планирует защищать диссертацию на степень кандидата, не составит большого труда довести свою магистерскую работу до уровня кандидатской.

Дополняя высказанный здесь ответ, замечу, что история, пользуясь терминами геометрии, – это луч, т.е. у нее есть начало (точка), но пока нет конца (другой точки). Мы с вами живем сегодня и, во всяком случае, конец этой истории предугадать не можем. Таким образом, история есть процесс развивающийся, и мы смотрим на него не снаружи, как некий субъект, а как непосредственные его участники, т.е. как объект. Все это я к тому, что очень наивно полагать, что мы, руководствуясь знанием прошлого, можем предугадать будущее. Любое историческое событие уникально, так как было обусловлено целой массой причин и условиями существовавшей на тот момент исторической реальности. Повторить же некий исторический процесс, как лабораторный эксперимент, т.е. воссоздав все условия раз за разом, невозможно. Нельзя, к примеру, снова заставить Цезаря перейти Рубикон так, как он перешел его в 49 году до н.э. – иначе нам придется воссоздать Римскую республику со всеми ее социальными, экономическими и духовными противоречиями того времени. Таким образом, знание того, как поступил Цезарь (Юстиниан, Людовик Святой, Наполеон или кто-то иной), не дает нам никакого конкретного опыта, который помог бы нам в прогнозировании современных или предшествующих событий. Надежда же на то, что такой прогноз возможен – очень опасна тем, что мы слишком уверимся в своей предусмотрительности. В этом нас всегда утешит Цицерон, который некогда назвал историю учительницей жизни. Однако всегда полезно помнить, что сам же Цицерон и попался на эту удочку: опытный политик, он был слишком уверен в своей предусмотрительности и поддерживал Октавиана, полагая его лишь пешкой в своих руках, однако кем стал Октавиан и что стало с Цицероном – известно слишком хорошо.

Вторая проблема, с которой сталкивается историк, – это источники. Мы не знаем прошлого, – просто потому, что его нет. То, что было вчера, прошло, и мы имеем лишь источники: материальные, письменные, устные или какие-то еще. Попробуйте восстановить в памяти свой вчерашний день во всей полноте, – получится? Наверняка огромное количество деталей ускользнет. А как быть с днем позавчерашним или тем, который был тысячу лет назад? Картину приходится восстанавливать по источникам путем сопоставления данных, чтобы укрепиться в уверенности, что событие имело место. Таким образом, получается картина, близкая к объективности, не правда ли? Но мы еще упустили с Вами вот какой фактор: субъективность. Автор источника (если это письменный или устный рассказ о событии) тоже человек, он пишет под влиянием собственного мировоззрения. А представьте, если он пишет с чужих слов? А если не с одних? Геродот, к примеру, записывал рассказы множества людей, т.е. получал субъективную информацию, которую излагал также субъективно. Наконец, Вы, как исследователь-историк, также не лишены субъективности. Хотя Тацит и призывал историков работать без гнева и пристрастия, но не Тацит ли и нарушал это правило?

Таким образом, не стоит полагаться на прогнозы с опорой на историю, это шаткая база. Явное же преимущество историка – это умение работать с большими объемами информации и извлекать из этого потока сведения, который могут с большой долей вероятности быть достоверными . Кроме того, историк, как правило, владеет языками (современными, древними), а также особыми частными дисциплинами (нумизматика, эпиграфика, папирология), что помогает ему нестандартно подойти к анализу информации. По своему опыту скажу, что историк также имеет высокое качество памяти (так как нужно помнить и держать в голове одновременно множество деталей), а также владеет техникой быстрого чтения (так как читать иногда нужно быстро и в то же время внимательно). Лично я, как историк, усвоил также навык без труда излагать свою точку зрения, причем делать это в условиях хода мысли, так как иногда процесс изложения идет параллельно с мыслительным процессом: например, при анализе какого-то источника. Все это навыки, которые можно применить в самых разных сферах.

• Историк веков
• Историк персоналий
• Историк современности
• Преподаватель истории
• Историк-реконструктор

Заработная плата

• от 20 000 ₽ Начинающий специалист
• до 40 000 ₽ Ведущий специалист

График работы и характер труда

• Подвижный график
• Удаленная работа
  Офисная работа
  

Что делает историк

• Исследование событий в истории человечества
• изучение отдельных фактов и событий и их влияние на ход истории
• Прогнозирование будущих событий
• Публикация результатов исследований в научно-публицистической литературе, прессе
• Поиск исторических фактов под персональных запросы (история рода, персоны, зданий, городских пространств)

Какими качествами должен обладать историк

• Любовь к старым вещам и книгам
• Умение искать информацию и сопоставлять факты
• Хорошая память на даты, факты, имена и события
• Усидчивость, готовность к рутинной работе

Книги для саморазвития

• Джеймс Джордж Фрэзер "Золотая ветвь"

  Посвятив жизнь изучению фольклористики и истории религии, Дж. Фрэзер собрал огромный фактический материал, позволивший ему с помощью сравнительно-исторического метода показать связь между современными религиями и первобытными верованиями, выявить земные истоки религиозного миропонимания. Эта книга откроет начинающему историку мир загадочной древности.

• Доминик Бартелеми "Рыцарство. От древней Германии до Франции XII века"

  Книга о рыцарстве Доминика Бартелеми мало похожа на традиционные исследования этого феномена средневековой Европы и охватывает период. Французский историк рассматривает рыцарство не только как специфическую военную касту, появившуюся в условиях политических изменений в X-XI веках, но как явление культуры, оказавшее определяющее воздействие на становление цивилизации западноевропейского средневековья.

• Карло Гинзбург "Сыр и черви. Картина мира одного мельника, жившего в XVI в."

  Известный итальянский историк, один из основателей "микроистории"; реконструирует биографию и духовный мир "диссидента"; XVI века - фриульского мельника, осмелившегося в эпоху жесткого идеологического диктата выступить со своим мнением по всем кардинальным вопросам бытия.

Сергей Викторович Алексеев, доктор исторических наук, заведующий кафедрой истории в МосГУ, председатель Правления Историко-Просветительского общества, действительный член Международной академии наук (IAS), главный редактор ежегодного альманаха «Историческое обозрение». Лауреат премии «Лучший молодой ученый», награжден золотой медалью им. Н. Н. Моисеева «За заслуги в образовании и науке».

Передо мной стоял человек высокого роста, элегантный, худой, с темными короткими волосами. Узнав, что журнал «Наша молодежь” просит у него интервью, Сергей Викторович с удивлением воскликнул: «Ну, какой же я молодой? Завтра мне будет 40 лет!”

Сергей Викторович, как и почему Вы решили стать преподавателем?

Это был не сознательный выбор. Преподавателем я стал из-за нехватки денег. Всю свою жизнь, начиная с пяти лет, я хотел стать историком. В 1993 году окончил университет. Время было непростое, работы по специальности не было. Целый год перебивался случайными заработками - преимущественно в книгоиздательском бизнесе. Писал диссертацию. Была, конечно, возможность махнуть рукой на профессию и уйти куда-нибудь «на сторону», скажем, в бизнес. Но эту возможность я для себя сразу отверг, начал преподавать. И не ошибся. Мне понравилось…

Почему Вы хотели стать именно историком?

История увлекла меня еще в дошкольном возрасте. Первые свои книги по истории - «Рассказы» для 4 класса и «Живые голоса истории» - я читал еще до того, как сел за парту. Благо, читать научился очень рано. В младших классах уже сам пытался писать «научные труды». Читать испещренную помарками «Всемирную историю» собственного сочинения сейчас, конечно, весьма забавно - но и трогательно.

По окончании школы вопрос - «куда пойти учиться?» - передо мной уже не стоял. Я знал, что буду поступать на истфак, и родители безоговорочно поддерживали меня в этом намерении. Мне в этом смысле повезло, - стезя историка не считалась в конце 80-х чересчур уж «престижной».

Я уже с восьмого класса посещал «Школу юного историка» при МГУ. Для меня это действительно была школа, - может быть, более важная, чем средняя общеобразовательная. Думаю, важнейшее, что вынес я оттуда, - это осознание того, что есть история, на чем она основывается, чем отличается от свободного вымысла. Там я пытался писать уже действительно научные работы, и выработанные навыки получили дальнейшее развитие благодаря обучению в Историко-архивном институте - законном центре отечественного источниковедения.

Не знаю, прочувствовал бы я столь же глубоко в каком-нибудь ином месте суть истории? Выработалось ли бы то необходимое «занудство» источниковеда, которое только и позволяет создавать действительно достоверный исторический труд? Другое дело, что я всегда воспринимал, и сейчас воспринимаю изучение источников именно как ступень, пусть неповторимую и необходимую, к написанию Истории, причем непременно «большой истории».

Кого Вы считаете своим наставником в изучении истории?

Для меня на первом месте среди наставников в науке - академик Сигурд Оттович Шмидт. Еще со школьных лет, благодаря телепрограммам для школьников, он стал для меня образцом преподавателя истории, проводником в мир ее «живых», источниковых голосов. Естественно, учась в Историко-архивном, я не мог пройти мимо ни его спецкурсов, ни возглавляемого им на протяжении десятилетий знаменитого кружка источниковедения. Кружок стал для меня школой - может быть, самой полезной за все годы, школой не только источниковедения, но и научной дискуссии, взыскательного и притом товарищеского обсуждения работ друг друга. Несколько лет я был старостой кружка. Диплом и кандидатскую диссертацию я защищал под научным руководством Сигурда Оттовича.

В чем для Вас заключается работа преподавателя? Какова Ваша цель?

Моя цель заключается в передаче знаний молодому поколению; сохранении и воспроизводстве интеллектуального класса, к которому я себя причисляю, а также в сохранении каких-то традиций образования. Лучшая награда — когда ты достигаешь этой цели, хотя бы с одним человеком.

Что Вы считаете самым важным в своей профессии?

Самое важное — это творчество как создание чего-то нового: методики, программы обучения, научной дисциплины; познание нового для корректировки и обогащения своих знаний, уважение коллег, сотрудничество с ними.

Что больше всего раздражает в профессии?

(После этого вопроса Сергей Викторович рассмеялся и задумался на минуту)

Элементарное отсутствие отклика. Ты пытаешься объяснить студенту простые вещи: определения, факты, термины и видишь, что студент или не понимает твоего объяснения или просто не хочет понимать. В такие моменты становится по-настоящему паршиво. Правда, сейчас стало легче, чем было в 90-ые, теперь такие студенты встречаются гораздо реже.

Многие выпускники отечественных вузов, получив диплом, уезжают работать заграницу. Что Вы об этом думаете?

Я думаю, что это неправильно. Страна дала этим людям образование, некоторым совершенно бесплатно. Они обязаны работать на благо своей страны, это их долг. Я сложно отношусь к отъезду за рубеж на постоянное место жительства еще и потому, что там ты платишь налоги и отдаешь свой труд чужой стране.

Что Вы можете сказать о новой системе: магистратуре и бакалавриате?

Я не знаю насколько нужно, чтобы наши выпускники уезжали работать в Европу. Если мы хотели перейти на новую систему образования, почему не создали свою? Но мы уже живем в условиях этой европейской системы, так что комментарии излишни.

Состоите ли Вы в дружеских отношениях со студентами?

Мне кажется, что при общении со студентами не стоит сокращать дистанцию. Студенты — это студенты. Преподаватели — это преподаватели. Неформальные отношения только мешают образовательному процессу.

Как к Вам относятся студенты и почему?

Каждый студент относится по-своему: кто-то уважает, кто-то боится, кто-то восхищается, кто-то недолюбливает. Я не знаю причин. Просто, преподаватель всегда должен оставаться собой, а не подлизываться к студенту. Поверьте, фальшь всегда чувствуется.

Как бы Вы охарактеризовали перспективы трудоустройства для молодых специалистов?

Сложно ответить на этот вопрос. Социально-экономическая ситуация в мире в целом и в России в частности постоянно меняется, поэтому никто не может сказать какая профессия будет востребована завтра. Сейчас, когда человек выбирает специальность и будущую профессию, он очень сильно рискует. Хотя, я считаю, что если у человека призвание, если он занимается любимой работой и занимается ею не ради денег, любой добьется успеха. Правда, таких людей очень мало.

Вы сказали, что стали преподавателем из-за нехватки денег. А теперь Вас устраивает ваша заработная плата?

Да, зарплата вполне устраивает. Она соответствует среднестатистическому уровню зарплаты гуманитария в нашем государстве. Вопрос в другом: почему в России так низко оценивают работу гуманитариев?

Помню, в кризисные годы в начале 90-ых, когда я учился в институте, моя стипендия превратилась в копейки. Ох, тяжко тогда было. Безденежье продолжалось до тех пор, пока я не начал работать в МосГУ. После этого мои дела пошли в гору. Сейчас я вполне доволен жизнью.

Опишите Вашу жизнь вне университета. Ваши увлечения, хобби.

Люблю искусство, литературу, занимаюсь критикой фантастических произведений, пишу. Я никогда не противопоставлял «серьезную науку», как я называю историю, литературе - с моей точки зрения, хороший историк всегда немного и писатель. Серьезный научный труд тоже должен быть читабельным. Другое дело, что надо осознавать границы… Стилизованные под славянский эпос «сказания» я начал писать еще в старших классах школы. Неудивительно, что меня увлекли и иные опыты «в этом роде», сперва переводные, а затем и отечественные. Отсюда мои работы, посвященные литературе «фэнтези», и занятия, в конечном счете, литературной критикой и переводом.

Вопросы задавал Никита Гуськов

Редакция журнала поздравляет Сергея Викторовича Алексеева с юбилеем!

Новых книг Вам, Сергей Викторович! Новых научных трудов, новых открытий и преданных родной истории учеников!